Территория кошмаров: что нас пугает?

Страх. Ужас. Кошмар. Напряжение. Капли холодного пота стекают между лопаток в то время, когда глаза вгрызаются в пугающе притягательный текст. Вы переворачиваете страницу за страницей и просто не можете оторваться, хотя где‑то в глубине души понимаете, что сегодняшней ночью будете спать со светом... Знакомое чувство? Или вы не из пугливых? Сегодня мы вспомним хорроры и триллеры различной степени страшности, разберемся в феномене страшной литературы и, самое главное, попробуем понять, что же может напугать читателя больше всего.

«Страх» и «Страх»

Страх в повседневной жизни встречается довольно часто, достаточно только выйти на улицу. Кто‑то боится бездомных собак, кто‑то — насекомых, а кто‑то — промоутеров у входа в торговый центр. Практически у каждого современного человека есть какая‑то фобия. Эксплуатация этих потаенных боязней писателями породило такие жанры, как хоррор и триллер.

Эксплуатировать ту или иную тему можно по‑разному. В 1892 году Антон Павлович Чехов написал рассказ «Страх» и поведал историю человека, который боится всего: ужасных событий, катастроф и самой жизни. Но в первую очередь он боится себя, и этот страх отравляет его жизнь. По словам издателя Николая Александровича Лейкина, название рассказа совершенно ему не подходит. Любители современного хоррора с ним согласятся: «Страх» совершенно не пугает, а обывательская реальность, ужасающая героя не меньше, чем мир приведений и загробных теней, лишь повергает в уныние. Увы, в XXI веке нам нужно что‑то большее, чем психологические проблемы.

Спустя почти сто лет, британский писатель Клайв Баркер, тот самый, чей разум создал легендарную серию «Восставший из ада» и нашумевшую эпопею «Абарат», написал свой «Страх». В студенческом общежитии Стивен Грейс знакомится с молодым человеком по имени Куэйд. Философия Куэйда такова: страх — вот единственная осмысленная реальность. Все люди, по его теории, чего‑нибудь да боятся. Но вот студентка Черил Фромм утверждает, что теории Куэйда — полная чушь, и, мол, у нее в жизни нет никаких страхов. И тогда Куэйд решает устроить один эксперимент... Спойлерить сейчас не модно, поэтому не будем. Страшен ли баркеровский «Страх»? Его можно назвать философским, противным, даже мерзким, до краев наполненным по‑настоящему давящим, хичкоковским саспенсом, но рассказ совершенно не пугает.

Неужели для того, чтобы испугать читателя, одного названия недостаточно? Может, мы неправы, и рассказ Баркера способен испугать? Как говорится, не узнаешь, пока не прочтешь. Рассказ «Страх» издан в июне в культовом и легендарном сборнике «Книги крови».

Метафизика и эмпиризм по Кьеркегору

Известный датский религиозный философ Сёрен Кьеркегор, уж простите за очередные отсылки к позапрошлому веку, разделял страхи на эмпирический и метафизический.

Эмпирический страх — это «страх‑боязнь, вызываемый конкретным предметом или обстоятельством». Такой страх существует лишь в самом себе, а человек, осознавая опасность, начинает бояться не ее как таковую, а возможных последствий сложившейся ситуации. Люди редко осознают корни эмпирического страха, полагая, что боятся именно того автомобиля, который несется на них, и никогда не задумываясь о том, что в самой машине нет ничего угрожающего — страшно лишь то, что может случиться. Человек не боится вещей и людей — он боится времени и пространства, окружающих его и способных превратить ситуацию, в которой участвуют обычные, легко осознаваемые вещи, в нечто фатальное.

Эмпирический страх как страх реальной опасности неразрывно связан со своей основой — страхом неизвестности. Разделять их нельзя хотя бы потому, что они соотносятся как форма и содержание — без осознания окружающей действительности человек не сможет предвидеть неизвестность, равно как и неизвестность не существует в отрыве от осознаваемых вещей.

Метафизический страх — это «неопределенный, безотчетный страх‑тоска». Возможный источник его находится не в окружающем мире, а за пределами непосредственного восприятия. Имея дело с метафизическим страхом, невозможно однозначно сказать, чего именно мы боимся, поскольку он обычно возникает без видимой причины.

Грубо говоря, боязнь хулиганов на улице есть частный пример страха эмпирического, а боязнь пройти ночью по темному коридору до уборной — пример страха метафизического. Авторы, работающие в жанре хоррор, умело используют и то, и другое, запугивая читателя не только всякой мистикой — призраками и демонами из ада, но и вполне реальными дикими животными или кровавыми серийными убийцами.

Страх неведомого — самый древний и сильный страх

Может ли автор написать по‑настоящему качественный хоррор, эксплуатируя только метафизический страх? Запросто. Более того, канонический ужастик как‑то обходится без реализма и вполне себе процветает. Здесь снова стоит вспомнить истоки, но не романтический XIX век, а сюрреалистический и авангардный XX‑й. В современном мире Говарда Филлипса Лавкрафта предпочитают не вспоминать из‑за его устаревших убеждений, но отрицать его вклад в развитие литературы попросту бессмысленно. Именно «папа Ктулху» создал весь этот паноптикум неизведанной угрозы из космоса и других миров, атакующий нашу маленькую и уютную планетку.

Феномен лавкрафтианских монстров занимателен по своей структуре: есть малые чудовища, вроде шогготов и Ми‑Го, есть Великие Древние Дагон и Ктулху и есть недостижимые Древние боги — Азатот и Ньярлатотеп. Кто из них самый страшный для условного, обычного человека в стандартной комнате посреди среднестатистического города? Зависит от материальности монстра и его размера. Вероятность встретить ракообразных грибов с планеты Юггот посреди цивилизованного пункта крайне мала. Равно как и вероятность того, что циклопический Древний бог заинтересуется непримечательным обывателем с небольшой планеты на отшибе Млечного Пути.

Ктулху — вот превосходно пугающий персонаж, потому что этот головоногий господин представляет собой идеальное сочетание кьеркегоровских страхов. Только представьте, как Великий Древний спит посреди огромного подводного города и ждет своего часа. В его силах воздействовать на разум во сне, подослав несчастным ужасные кошмары и загадочные галлюцинации. А если этого недостаточно, он всегда может отправить служителей своего культа расправиться с неугодным.

Полностью материальные и невероятно опасные монстры сродни стае диких волков. Они, безусловно, невероятно опасны в глухом лесу, и встреча с ними, скорее всего, смертельна. Но какой шанс повстречать хотя бы одного, самого маленького и захудалого волка в огромном мегаполисе? Для того, чтобы хорошенько испугать, мало детально описать монстра — нужно также поместить героя в подходящую обстановку. Однако читатель, уютно сидящий с книжкой у камина, вряд ли поймет персонажа, попавшего в совершенно жуткие обстоятельства. Творцы хоррора понимают это, поэтому помещают действие произведения как можно ближе к читателю, лишая его чувства защищенности.

Все могут короли

Стивен Кинг — автор невероятный. Ему удаются практически любые жанры: фантастика, фэнтези, всяческие боевики, документально‑прикладная проза и многое другое. Но самым главным жанром, собравшим вокруг писателя преданную армию фанатов, стал хоррор. Злые клоуны‑убийцы, призраки, сумасшедшие маньяки и бешеные псы, алчущие крови невинных жертв, — именно за все эти атрибуты писателя в народе прозвали королем ужасов. Жутко пошлое прозвище, но оно очень характеризует отношение сообщества к Стивену Кингу.

Чем же пугает мистер Кинг? Прежде всего, атмосферой. Автор как бы пытается сказать, что чудовища не появляются просто так. Вспомните пренеприятнейший захолустный городишко Дерри, вотчину зловещего Пеннивайза из романа «Оно». Главные герои — дети, которые занимаются обычными детскими делами: пускают кораблики, ходят в кино, катаются на велосипедах после школы.

Однако реальность Билла Денбро и его друзей далека от беззаботного детства. Ребята сталкиваются с хулиганами, которые с удовольствием калечат тех, кто слабее. Мир взрослых жесток и настолько несправедлив, что подчас защиту невозможно найти даже в родном доме. К примеру, отец Беверли Марш уж слишком подозрительно беспокоится за свою дочь, ревнуя ее к одноклассникам и ломая психику девочки на всю жизнь. Мать Эдди Каспбрака манипулирует и издевается над сыном, прививая ему некую реверсивную форму эдипова комплекса, где мать и отец меняются местами.

В общем, все и так не очень хорошо, а потому, когда в городке начинают пропадать дети, никто особо не переживает. Извините, дорогой, древний клоун‑убийца из далекого космоса, и без вас худо. Вставайте в очередь.

И вот здесь мы подбираемся к главной метаморфозе хоррора. В эмпирически страшном городе Дерри просыпается метафизический Пеннивайз, жутко шепчущий из старых ржавых труб. Он представляет собой некую персонификацию уродства, которое ожидает персонажей. Кинг как бы смешивает два вида кьеркегорского страха, и получившийся мутант становится самым коммерчески успешным хоррором в истории и даже порождает новую фирменную фобию — боязнь клоунов.

Не вспомнить кинговского пса «Куджо», как пример произведения в жанре хоррор, построенного на эксплуатации одного лишь эмпирического страха, было бы преступлением. Никакой мистики — только здоровенный бешеный пес, преследующий невинную мать и расправляющийся со всеми, кто пытается хоть как‑то помочь, лишая страдальцев последней надежды.

Страх пришел с Запада

Научно‑технический прогресс помогает осуществлять невероятные исследования. Ученые из Великобритании воспользовались данными из Google Ngram, чтобы понять, как и насколько часто употреблялись эмоционально окрашенные слова в произведениях на английском языке. Исследовалась литература XX века. Результаты были опубликованы в научном журнале PLOS One.

Нас интересует часть исследования, посвященная хоррорам и триллерам. Оказалось, Первая мировая война никак не повлияла на настроение авторов, в то время как Вторая и последовавшие за ней послевоенные годы стали для них очень тяжелыми в эмоциональном плане. Также ученые установили, что самым счастливым временем можно считать двадцатые годы XX века, на которые пришелся наполненный романтикой и беспечностью век джаза, а самым несчастным — сороковые.

Google Books Ngram Viewer — поисковый онлайн‑сервис компании Google, позволяющий строить графики частотности языковых единиц на основе огромного количества печатных источников, опубликованных с XVI века и собранных в сервис Google Books.

Безысходность пришла вместе с Великой депрессией. Продолжалась она до конца Второй мировой войны. После немного отступила, но лишь для того, чтобы снова вернуться уже в восьмидесятых.

В настоящее время в литературе наблюдается подъем позитивных настроений, но в сравнении с началом прошлого века это счастье представляется довольно местечковым — неубедительным и совсем не глобальным. С самого начала XX века количество использования эмоций страха и отвращения заметно падало, однако период Второй мировой войны снова ненадолго подстегнул употребление писателями лексики, окрашенной подобными чувствами. Шло время, об отвращении начали забывать, однако страх вновь возрос: с 80‑х годов прошлого века и до настоящего времени наблюдается резкий рост присутствия фактора страха в произведениях англоязычных авторов. Ученые объясняют это тем, что в современном обществе наметилась тенденция к негативному мировосприятию действительности.

Иными словами, литература всегда отражает то, что творится в обществе. Поэтому XIX век воспроизводится в трудах Джорджа Гордона Байрона, Шарлотты Бронте и Оскара Уайльда, послевоенный XX‑й — в романах Эрнеста Хемингуэя и Эриха Марии Ремарка, последующие 60‑е — в постмодернистских играх битников, а грязные и мрачные 80‑е — в бесчисленных книгах Стивена Кинга и брутально‑грязной фантастике, максимально диссонирующей с вылизанной sci‑fi хипповых 70‑х.

Смешать, взболтать, добавить крови

Страшная литература постоянно менялась. Из готического романа она эволюционировала в хоррор — такой, каким мы знаем его сегодня.

Итак, главными атрибутами хоррора всегда были напряженная атмосфера и чудовища, нередко в человеческом обличье. Можно добавить мистику, чтобы получился классический готический роман. Выбросьте атмосферу, а вместо нее запихните как можно больше крови, мяса и тошнотворно‑реалистичных подробностей, чтобы максимально шокировать читателя, — у вас выйдет добротный сплаттерпанк или слэшер, если пишите вы так себе. Если вам по душе кровавые зверства, то смело берите томик Клайва Баркера и наслаждайтесь.

А что вы скажете, если убрать всю атмосферу, натурализм, а полученный рафинированный огрызок заботливо сдобрить лирикой и добродушными чудовищами, которые на самом деле белые и пушистые? Монстры, естественно, должны быть невероятно благородными и обязательно выбрать профессию вампира или, на худой конец, вервольфа.

И вот как‑то внезапно мы подобрались к теме, паразитирующей на теме хоррора, но хоррором, как таковым, не являющейся. Любовные young adult романы Стефани Майер, хоть и представляли собой старую как мир историю Ромео и Джульетты, но были заботливо упакованы в таинственно‑мистическую обертку с обольстительными вампирами‑вегетарианцами и прочими милыми сердцу школьниц существами.

Была ли «Сумеречная сага» также успешна, убери из нее всю мистику и обаятельных кровососов? Кто знает... Однако миссис Майер решила не писать очередной набивший оскомину женский роман и не прогадала. Миллионные тиражи и такие же авторские гонорары говорят об определенном успехе. Но есть и некоторые минусы. Благодаря стараниям писательницы никто больше не воспринимает вампиров как нечто страшное, а ведь когда‑то давно роман Брэма Стокера «Дракула» действительно пугал, пусть и эксплуатировал те же самые мотивы секса, крови и смерти.

Триллер, обычный и скандинавский

Только представьте: мрачная, гнетущая и пугающая атмосфера, за каждым поворотом скрывается неизвестность. Ну а монстров нет. Вот совсем. Ни вампиров, ни клоунов, ни даже древних богов. Максимум — серийный убийца или другой неприятный парень, но все в рамках реальности. В этом случае мы получим триллер (от англ. thrill — «трепет», «волнение»), главная цель которого — заставить читателя как следует напрячься. Американский писатель Джеймс Паттерсон, по праву считающийся отцом современного триллера, пишет о жанре:

«Что их (триллеры) всех объединяет — интенсивность порождаемых эмоций... Если триллер не в состоянии щекотать нервы, значит, он не справляется со своей работой».

Если вы хотите пощекотать себе нервы, но призраки и прочая нечисть вас не пугают, то стоит присмотреться именно к этому жанру. Триллер возник еще в середине прошлого века и, верный идеалам Альфреда Хичкока и Фрица Ланга, плавно перетек в литературу из кинематографа.

Что же почитать из всего этого великого многообразия? Начнем с чего попроще. Книжная серия «Психологический триллер» объединяет качественные остросюжетные произведения популярных зарубежных авторов. Первый роман серии «Девушка в поезде» продолжает лидировать в списках бестселлеров в России, а в мире продано уже более 11 миллионов его экземпляров. Книги этой. серии с первых страниц вызывают бурю эмоций и затягивают в водоворот загадок и неожиданных сюжетных поворотов. Читателям не раз покажется, что они распутали хитросплетения, но следующая страница может кардинально изменить ситуацию.

У каждого романа свои уникальные особенности — динамика, уровень психологизма и интригующая задумка, но абсолютно все они держат внимание до последней страницы, отвечая всем канонам. Интригующие, оригинальные книги с глубоким смыслом, особым фокусом на тонкости человеческих отношений и хрупкости окружающего мира и, непременно, с неожиданным финалом — все это «Психологический триллер».

Если же вы хотите прочитать что‑то более атмосферное, то здесь не обойтись без помощи скандинавов. Так уж случилось, что именно потомкам Рагнара Лодброка удается писать книги, доверху наполненные тем самым саспенсом и эмпирическим страхом по Кьеркегору.

Ларс Кеплер — литературный псевдоним супругов Александры Коэльо и Александра Андорил из Швеции, придуманный ими для серии романов об обаятельном сыщике Йоне Линне. «Гипнотизер» — их литературный дебют, признанный журналом Time одной из главных книг 2010 года, ставший мировой сенсацией и переведенный почти на сорок языков. В 2012‑м была выпущена экранизация романа, которую номинировали на премию «Оскар». Более того, «Гипнотизер» — первый шведский роман, с колоссальным успехом проданный за рубежом еще до публикации на родине. Главный герой нового романа Ларса Кеплера «Лазарь» — все тот же полюбившийся читателю комиссар Йон Линн.

Также неплохо получается творить реалистичный ужас у французов и британцев. Максим Шаттам, французский Стивен Кинг, просто поражает умением смешивать остросюжетный детектив с глубокими рассуждениями о психологии человеческой души. Как сильно мы изменились? Куда теперь указывает стрелка на компасе наших моральных ориентиров?

Не стоит забывать и о Роберте Брындзе, писателе из Великобритании, работающем в жанрах триллера и, внезапно, любовного романа. Он даже дополнительно получил образование криминалиста, благодаря этому его книги поражают детальной проработкой сюжета и отсутствием каких‑либо неточностей. Брындза много времени проводит в одиночестве, вдохновляется наблюдением за людьми и подслушиванием фрагментов разговоров. Очень рекомендуем серию об Эрике Фостер, саркастичной и неприступной женщине‑детективе.

Страна ужасов

Могут ли русскоязычные авторы писать страшные книги? Нет. Зато у них отлично получается писать САМЫЕ страшные книги. Серьезно, если мы вернемся к описанному выше рассуждению о монстрах и самом обычном человеке из мегаполиса, то получится, что именно русский хоррор должен пугать отечественного читателя. Условный Иван Федорович Антипов из подмосковных Люберец вряд ли придет в ужас от страстей, творящихся в американской глубинке. Зато в его нервную систему легко проникнет страх, навеянный мрачной глухоманью российских деревень, где Иван Федорович вполне может оказаться, пропустив нужный поворот по дороге к тетке в Саратов. Не менее пугающими могут оказаться и жуткие лестничные пролеты многоэтажек, хранящих сотни тайн. Да и вообще, Пиковая Дама как‑то ближе и роднее непонятного Бугимена.

Самые прекрасные в своей жути современные русские хорроры собраны в серии «Самая страшная книга». Это коллекция непохожих друг на друга кошмаров, и от каждой истории стынет в жилах кровь. Все самое мрачное, завораживающее и пугающее. А теперь... Наберитесь смелости, устройтесь поудобнее, откройте книгу и взгляните в лицо страхам. Русский хоррор выходит из тени. На этих страницах оживают чудовища.

Из года в год серия «Самая страшная книга» собирает лучший хоррор на русском языке. Страхи разных эпох и народов. До боли знакомые кошмары и твари из Неведомого, порождения буйной фантазии уже хорошо известных авторов и талантливых дебютантов.

Пугают так, что мало не покажется. На любой вкус: до мурашек по коже, до волос, шевелящихся на затылке, до дрожи в пальцах, до ужаса. На страницах «Самой страшной книги» каждый найдет свой страх, ведь ее создавали такие же читатели, как и вы.