Петля

• Совсем новая проза известного писателя, лауреата премий «Большая книга» и «Ясная Поляна»;
• Перед нами — новый Сенчин. Такой, каким мы его еще не знали. Сборник «Петля» — результат крутого поворота в творчестве писателя;
• Продолжение серии «Актуальный роман»: проза о том, что происходит «здесь» и «сейчас»;
• Повести и рассказы о переменах, перезапуске жизни и ее обнулении;

• «Сенчин прочно укоренен в современности и реальности, но и не боится острых и даже жгучих тем. Достаточно сказать, что заглавная повесть, по которой книга получила название, — это беллетризованная, но абсолютно узнаваемая история „покушения и воскрешения“ Аркадия Бабченко».

  Михаил Визель.

Цитаты:

«Елена — перспективный юрист, Антон — ветеран двух чеченских войн, журналист и писатель, лауреат престижной литературной премии, автор того журнала, где печатался Солженицын. Страшные, кровавые, смутные девяностые кончились, на их излете появился новый президент, молодой, с мягким голосом и крепкими руками; олигархов выдавливали из власти, война на Северном Кавказе постепенно, трудно, как огромный пожар, затухала, стали ощущаться намёки на порядок и справедливость. Россия из дикого поля начинала превращаться в государство. Не обратно в обветшалое советское, какое Антон помнил по детству, и не в бандитское ельцинское, а какое‑то новое. Хотелось верить: в справедливое, открытое, но сильное».

«Антон часто задавался вопросом, зачем тоталитарным, авторитарным государствам нужны выборы. Вернее, их имитация. Чтобы на международной арене сохранять видимость законности избранной власти? Но все всё понимают. С тоталитарными и авторитарными имеют дело из‑за их силы, из‑за выгоды торговли с ними. Когда они теряют силу, их растаптывают».

«Всё давно шло по накатанной: парламент был откровенным придатком правительства и президента; премьер‑министр и президент четыре года назад поменялись местами и вскоре, в марте, собирались поменяться снова. Выборы в Думу проходили вяло, всех опасных от них отсекли на ранних стадиях, никакой борьбы народ не видел, и результаты оказались более чем предсказуемыми. И оттого возмутительными. Три–четыре живых человека на весь депутатский корпус; остальные — биороботы, послушные и холодные, но с искусственным подогревом — по мере надобности».

«В тот день он приехал на площадь Революции заранее, видел, как лидеры уводят людей. Запомнился Борис Немцов, высокий, красивый, без шапки на морозце, воодушевлённый. Он строил колонны, словно командир, отправлял их будто в атаку, а на самом деле — в губительный котёл, окружённый плотными кольцами ОМОНа... Ещё тогда подумалось, что в эти часы Немцов подписывает себе смертный приговор как политик, а оказалось, что подписывал и как человек: через три года, когда протест окончательно захиреет, а большинство его участников будут раскаиваться в своём участии, Немцова застрелят на том же самом мосту, по которому он уводил от Кремля готовых к борьбе людей. И реакция на его убийство окажется достаточно спокойной, будто не убили мужчину в расцвете лет, а умер немощный и отработанный старик...»

«Места литераторов заняли простые ребята, молодые и весёлые. Делились впечатлениями: для них это был первый митинг, впервые они оказались вместе с таким количеством единомышленников. Цитировали кричалки, тексты лозунгов, плакатов, говорили, что эта власть протухла, завтра капитулирует. Антон ухмылялся, опустив лицо. Не капитулирует. Наоборот, сегодня она увидела, что народ не готов её валить, и теперь затянет петлю до предела. К президентским выборам будет тишь и гладь».

«Входя в палату, Ольга сразу наткнулась на лицо Алины. Как и вчера, в салоне. Наткнулась и попятилась, будто ударилась о стену. Грязную и шершавую. Теперь лицо медсестры было перекошено от ненависти и возмущения.
— Это что опять? — зашипела Алина и скакнула к Ольге, помахивая „Парламентом“, — какого‑нибудь сантиметра не хватало, чтоб пачка тыкалась в глаза. — Это что, спрашиваю? Сколько раз говорить: никаких сигарет! Ни‑ка‑ких! Что, вообще запретить? А?
— Как вы можете... Как вы можете так? — Ольга говорила с усилием, будто её душили, изумлённая не самой грубостью, а грубостью после душевной близости. — Мы ведь вчера так хорошо... Как вы можете так меняться, Алина?
— Могу. А что? Сегодня — не вчера. Сегодня у меня другая функция: не давать вам тут курорт устраивать. Нашли тёпленькое местечко: лежать, покуривать... Психика у них тонкая! Паразитки».

Рецензии:

В этой книге открывается новая возможность — настоящего развития, здесь собрались рассказы, преодолевшие давнее притяжение энтропии, цементировавшей многие вещи Сенчина в единое высказывание. Но это на уровне сюжета. Литературно писатель эволюционирует, как герой: ему в развитии тоже важно не изменить себя, а как можно точнее воплотить. Арка писателя — путь к себе, круг к истоку. И в книге «Петля» с особенной силой раскрывается тайная пружина сенчинского дара: его интеллектуальная природа.

Валерия Пустовая, Литеrraтура