Прочти первым: «Тэррлисс» Лии Стеффи

«Тэррлисс» — это новый роман писательницы Лии Стеффи. Это история о богатом и тщеславном городе Рибовски, где родился главный герой и его брат‑близнец. После страшной катастрофы главный герой романа проигрывает свое наследство и оказывается в другом городе. Воспоминания о брате и детстве, ужасы новой жизни, боль, пронизывающая сердце. Есть ли смысл выбираться со дна, когда твоя жизнь целиком разрушена?

Вспоминать жизнь ту, что была когда‑то.
Вспоминать счастье то, что настигло внезапно.
Тот первый поцелуй под дождем или,
быть может, в старом сквере,
Те светлые улыбки тех, кто так в меня верил.
Просто хочу помнить все то, что я пережил.

Просто хочу знать, что были те, кем я дорожил. Как вам перспектива на восемнадцатом году жизни потерять память? Не очень, правда? Хотя нет, неверная формулировка. Пожалуй, это самое ужасное, что только может произойти. Просто однажды ты открываешь глаза и не можешь понять, что ты вообще за существо такое. В пустой голове витает лишь имя и гребаная дата рождения. Ну спасибо, хоть это знаю. Сразу возникает вопрос. А что я делал все эти годы? Может, был убийцей? Вором? Или, наоборот, успешным человеком? Черт, а если где‑то существует моя семья и они думают, что я давным‑давно сдох, а на самом деле я живу в совершенно блевотном месте.

Я молюсь каждый день, чтобы память вернулась: ведь жить в неведении просто невозможно. Порой говорю себе, мол, какая разница, нужно смотреть в будущее и верить, что все будет хорошо. Но потом понимаю — я никогда не смогу жить спокойно. Так или иначе, вопросы постоянно терзают меня, а чувство, что в мире есть человек, которого я безумно люблю, и вовсе не хочет оставлять в покое.

Сейчас я смотрю в глаза крохотной девчушки и почему‑то внутри все переворачивается. Ощущение, будто она что‑то знает. Нечто очень важное для меня. За время моего нахождения здесь такое чувство уже возникало несколько раз. Например, помню, как увидел самолет в небе и впервые почувствовал это. Спустя некоторое время в Мирже мне встретилась белокурая девушка — и в тот момент сердце сжалось в груди. А сильнее всего сердце затрепетало, когда на мусорке я обнаружил старое пианино. Я всегда запоминаю, когда нечто подобное происходит, а затем пытаюсь сложить кусочки пазла воедино. Но пока на ум ничего не приходит. Быть может, у меня слишком мало деталей, чтобы собрать из них целую картину. В любом случае маленькая девочка занимает место на еще одном кусочке.

Она смотрела на меня такими удивленными глазами, что мне невольно стало не по себе. Узнала же во мне кого‑то, это же успех! Наверное...

— Почему ты назвала меня Терри? — Я тоже пристально уставился на нее.

— Я... я... — Она запиналась, стараясь что‑то сказать, внезапно встала и хотела уйти, но не тут‑то было.

— Куда собралась?! Ответь мне сначала! Какой еще Терри?

Она продолжала испуганно таращиться на меня.

— Нет, я ошиблась. Просто глаза слиплись, и я обозналась.

— Эд, а что будем с бродягой делать? Его сожрут, если оставим здесь! — послышался голос Аиши. Аиша... Девушка, которая спасла меня и помогает и по сей день. Девушка, которая меня ужасно бесит. Иногда мне хочется никогда больше не видеть ее. Она совершенно не в моем вкусе. Да, мордашка у нее достаточно милая. Влюбилась в меня еще тогда, когда обнаружила мое практически бездыханное тело в горе мусора. Удивительно, но, несмотря на мое омерзительное отношение к ней, Аиша продолжает меня любить. Какая‑то до жути собачья преданность. Кстати, мне это выгодно. Она делает то, что я скажу. Такие люди всегда нужны.

— Ну и пусть жрут. Нам‑то какое дело. — Я краем глаза глянул на нее, а потом снова посмотрел на мелкую.

— Не надо, чтобы жрали! — выкрикнул странный ребенок. — Пожалуйста, давайте его отнесем к маме домой. Она останется совсем одна, если он умрет.

— Стоп! Он твой родственник, что ли? Она опустила голову и вздохнула.

— Папа.

Ну и ну! Вот так выражение отцовской теплоты и нежности!

— И он от большой любви тебя в бочку с мазутом башкой макал? — усмехнулся я.

Мелкая подняла на меня глазищи и злобно посмотрела. И я сразу понял, что сейчас шутить неуместно.

— Ладно. Отнесем. Аиша, давай тащи его. — Я кивнул на лежащего мужика.

Нужно было видеть выражение ее лица. Да, она высокая, но сплошные кости. Хотя, по‑моему, в Мирже и не найдешь человека, который страдал бы от лишнего веса...

— Эдвард, как я, по‑твоему, должна его тащить... — замямлила Аиша.

— Господи, это был сарказм! Успокойся. Я подошел к бродяге, закинул его на спину и посмотрел на мелкую. — Показывай дорогу, Однорукий Джо!

— Эдвард! Замолчи! — воскликнула Аиша, чем вызвала у меня смех.

Нет, ну что такого? Я не виноват, что у малышки одна рука. Это ведь, наоборот, прикольно. Зато не как все.

— Пойдемте, — тихо произнесла она и побрела вперед.

Мы шли молча около десяти минут, и в конечном итоге девочка привела нас в какое‑то место, заставленное бочками. У стены сидела молодая женщина.

— Что?! Что случилось?! — завопила она и подбежала к своему мужику, которого я уже успел кинуть на землю. — Ваш мужчина макал дочь в мазут. Уж простите, не мог наблюдать за таким зрелищем, поэтому пришлось слегка помять его череп. Извиняйте. Аиша, нам пора. — Я развернулся и пошел обратно.

— Стойте! — выкрикнула девчушка. — Я думала, что мама с папой скучали по мне. Думала, что они искали меня. — Она со слезами на глазах посмотрела на мать. — Мама, почему вы такие злые? Я же ваш ребенок...

Мать совершенно безразлично смотрела на девочку. В ее глазах не было теплоты, которая свойственна любящим родителям. Лишь холод и полнейшая отстраненность.

— Заканчивай свое нытье! — бросила она.

Девочка продолжала смотреть на нее, и одному Богу известно, что в этот момент чувствовал этот брошенный ребенок.

— Вы никогда не любили меня! Только и умеете ругать и обзывать. Если я вам не нужна, то и вы мне тоже! Я ухожу! — Она сделала пару шагов назад, будто бы надеясь, что мать остановит ее. В глазах читались остатки надежды.

— Вали куда хочешь! Все равно вернешься!

Сглотнув слезы, девчонка подтолкнула нас с Аишей, и мы быстрым шагом направились куда‑то вперед.

— Джо, что происходит? Ты ведь не с нами жить собралась? — Я улыбнулся, увидев ее недовольную мордашку.

— Да не Джо я! Не называй меня так! Меня зовут Риана, — все еще всхлипывая, ответила она.

— Ладно. Риана так Риана! И все‑таки ты ответишь на вопрос?

— Нет, жить с вами не собираюсь. Я ухожу в центр Алегрии.

А малая‑то продвинутая! По слухам, в центре более благоприятно, чем здесь. Но все это время я был настолько увлечен попытками вспомнить прошлое, что даже не задумывался: а не пора ли выбираться из этой помойки?

— У тебя там есть знакомые? — продолжал я допрос.

— Есть, — тихо ответила она и прибавила шагу, чтобы обогнать меня и Аишу.

Странная девочка. Меня не покидало ощущение, будто она явно что‑то знает.

Мы подошли к дороге, которая вела к центру, и мелкая, повернувшись, уставилась на меня.

— Эдвард... А ты всю жизнь живешь здесь?

Я присел на корточки и посмотрел в ее глаза.

— Не могу сказать. Несколько месяцев назад Аиша нашла меня, полумертвого, на свалке Миржи. Одному богу известно, что со мной случилось.

Я очнулся и начал жизнь заново. В голове только имя и возраст. Не знаю, вернется ко мне память или нет... Пытаюсь найти любые зацепки. А в Мирже почти все знают друг друга. Меня же не помнит никто, но есть вероятность, что я вообще не отсюда.

— А ты никогда меня не видела до сегодняшнего дня?

Она несколько секунд молчала и хлопала длинными черными ресницами. В ее голове крутились какие-то мысли, я это видел. Все мое нутро кричало: Риане что‑то известно.

— Нет, не видела, — произнесла она наконец.

— Я уверена, что у тебя все будет хорошо и ты найдешь свою семью. Мне пора, меня ждут. И спасибо вам обоим, что помогли. Может, еще увидимся... — добавила Риана и пожала плечами.

— Удачи, Джо! — Я широко улыбнулся и встал.

Милая девочка развернулась и побежала по дороге вдаль, а вместе с ней улетучилось ощущение, что малая как‑то связана с моим прошлом. Не буду тешить себя надеждами. Минимален шанс, что кто-либо здесь знает о моей прежней жизни, как и то, что я сумею вспомнить все. Хотя, кто знает, каким человеком я был. Если я сюда угодил, значит, есть что‑то, о чем лучше не помнить.

Я буду верить, что все к лучшему. Просто буду верить.