30 глав АСТ: интервью с Вадимом Верником

«30 глав АСТ» продолжаются. Это серия встреч с писателями и знаковыми авторамииздательства, приуроченная к 30-летнему юбилею АСТ. И сегодня у нас в гостях — журналист и телеведущий Вадим Верник.

— Вадим, здравствуйте! — Здравствуйте! Очень мне приятно, что вы меня не назвали писателем. Я, конечно, не писатель: всю жизнь занимаюсь журналистикой. Мне очень нравится именно эта область. Все-таки писатель — это совсем другие связь и энергия, все совсем другое. — И книги, они у вас все-таки не художественные. У вас вышло уже два издания: «Свободный полет» и «Книга победителей». Это эссе и интервью с известными людьми. Как вы выбирали, кого в первой книжке опубликовать, а кого — во второй? По какому принципу их поделили?

— В некоторой степени тут есть момент условности. Но глобально... В «Книге победителей», которая вышла в 2019 году в Издательстве АСТ, моем любимом издательстве, собраны мои эссе и интервью со звездами, скажем так, старшего и среднего поколения. Там знаковые легендарные фигуры. Там и те, кого среди нас уже нет. Это и Майя Михайловна Плисецкая, и Галина Павловна Вишневская. Это встречи с Еленой Образцовой, Евгением Леоновым, Олегом Табаковым. И, конечно, это легенды нашего времени, такие как Алла Сергеевна Демидова, Людмила Васильевна Максакова, у которой недавно был красивый юбилей. Это и Владимир Машков, и Евгений Миронов, и Константин Хабенский, и Федор Бондарчук, и Сергей Безруков, и Чулпан Хаматова. В общем, это те фигуры, которые, с одной стороны, очень знаменитые, очень популярные, а с другой стороны... Так получилось. Я многих этих товарищей знаю с достаточно молодых лет, можно сказать — всю жизнь. Поэтому общение с этими героями, оно неформальное. Одна моя подруга-журналистка как-то сказала: «Тебя актеры не воспринимают как журналиста в чистом виде. То есть ты для них не по другую сторону баррикад, а ты с этой стороны». В какой-то мере это связано, наверное, и с тем, что у меня брат — актер. И мы с ним всегда в одном пространстве варимся. Но, с другой стороны, мои интервью — это не интервью в чистом виде, это просто беседа при участии диктофона, который является некоторым фиксатором: фиксатором мысли, идей, взгляда на время. В общем, герой крупным планом.

Видеоверсия интервью. Наш гость Вадим Верник.

Вот такая история. И для меня это, на самом деле, дорого — вот эта степень доверия. И тут нет никакой фамильярности, когда я со многими персонажами на «ты». Потому что, если я в жизни на «ты» с тем же Машковым или Мироновым, то как-то странно будет, если я буду говорить «вы». Для меня очень важно, чтобы в этих интервью, в этих беседах, не было каких-то поддавков и было безумно приятно. Такое случается, когда мне говорят: «Вот только тебе я могу рассказать вот об этом — я тебе доверяю». 

Мне кажется, что профессия журналиста, не сиюминутная, которая рассказывает новости дня или какие-то события из болевых точек, а у которой есть возможность несколько отстраниться от сиюминутности, она сродни психологии. Я воспринимаю то, что я делаю, как некий такой психологический фактор.

В «Книге победителей» есть интервью с артисткой, которая мне очень нравится, — с Марией Мстиславовной Нееловой, легендарной актрисой театра «Современник». Однажды я хотел позвать ее в программу. Я ей позвонил, что-то говорил-говорил, а она мне отвечает: «У вас такой голос, что я не могу вам отказать». Вот такой «обволакивающий», как он сказала. Или, например, интервью с Владимиром Машковым — это даже не интервью в чистом виде. Оно сделано на основе расшифровки телевизионного фильма, который я о нем сделал аж в 1997 году. В книге, конечно, есть и отсылки к сегодняшнему дню — уже от меня: в предисловии, в послесловии. Но в основном это интервью, которые я сделал для журнала «ОК!», в котором я работаю. Я, как фрилансер, там делал интервью в 2010 году, а в 2012-м меня пригласили быть главным редактором, кем я до сих пор и являюсь, к своей радости.

А еще я очень люблю телевизионную работу. И мы сейчас с Игорем вдвоем делаем программу на «Культуре» — «2 ВЕРНИК 2». Да. А вот в прошлом году Сергей Васильевич Женовач, художественный руководитель Московского художественного театра, пригласил меня в МХТ в качестве своего заместителя. Я занимаюсь, скажем так, медийным пространством театра.

— О театре мы еще поговорим... Пока вернемся к книге. Вы сказали, что многих, с кем вы общались, вы знаете очень давно. Они уже, может быть, ваши друзья. Но с ними же труднее общаться... Когда ты человека не знаешь, ты к нему более объективен, что ли. Незнакомым людям ты задаешь вопросы, ответы на которые ты сам не знаешь, а здесь, получается, игра... То есть ты знаешь ответ, но делаешь вид, что не знал. Либо вы задаете вопросы о том, чего действительно не знаете?

— Нет, если я знаю, я это проговариваю. Если сейчас говорим о психологическом факторе интервью, то тут нет дистанции. Если ты общаешься с журналистом, которого не знаешь (ну, так чаще всего и бывает), то ты можешь быть формален в ответах, ты можешь быть неискренен. Этого достаточно для того, чтобы интервью получилось формальным и неискренним. У меня так не получится, я дожму героя. Я могу задать какие-то неудобные вопросы, но не в плане, когда герой от этого шарахается, а как-то вот мягонько я могу выйти на какие-то темы. Если человек не захочет отвечать, я все равно с другой стороны как-то зайду. То есть я знаю ключи к этому персонажу. И я понимаю, о чем вы говорите: мол, я вроде как все о нем знаю. Все, да не все. Я буду вести разговор 30 минут, 40 минут, час — ровно до тех пор, пока я не пойму: вот она, пошла изюминка — то, ради чего мы, собственно говоря, и встретились в тот момент.

Во второй книге, в «Свободном полете», собраны интервью с — опять же! — героями нашего времени. Но это уже такое гордое молодое поколение, поколение тридцатилетних, сорокалетних, ближе к 50 годам. С этими героями сложнее общаться, когда ты человека знаешь. 99% из них, а может быть и все 100%, были героями моей программы «Кто там...», которую я делал на канале «Культура» достаточно много лет. Они были героями программы о новом поколении в искусстве. Я ее перестал делать буквально два года назад, когда нам Сергей Леонидович Шумаков, руководитель канала «Культура», предложил с Игорем делать программу вдвоем — «2 ВЕРНИК 2». То есть я их знаю практически. И ту же Боярскую, и того же Козловского, и Цыганова, и Снигирь — всех-всех-всех, кто является героем этой книги. Оксана Акиньшина, мы с ней общались, когда ей было 18 лет. Света Ходченкова говорит в интервью (и я тоже процитировал ее в книге): «Я вообще пошла в актрисы, когда в школе увидела программу „Кто там...“. Я поняла, что можно стать актером без блата, без какой-то протекции. Меня это вдохновило, и я пошла попробовать». Это ж дорогого стоит!

«Свободный полет» начинается с очень высокой ноты, с интервью с Натальей Макаровой. Это выдающаяся балерина, абсолютная легенда мирового балета, которая уехала в начале 70-х в Лондон, потом — в Америку. Еще до Нуреева, Барышникова. Фактически она сподвигла их на те шаги, которые они сделали потом в своей жизни. Они много лет, и Нуреев, и Барышников, были ее партнерами. Она сделала блистательную карьеру на Западе. Мы встречались с ней несколько лет назад, опять же для журнала «ОК!». Мне посчастливилось сделать с ней интервью в момент, когда она делала свою постановку — свою редакцию балета в Театре Станиславского. Это человек, который обладает невероятной внутренней свободой поиска возможностей жить так, как чувствует, жить на какой-то высокой ноте. И это дало тот самый «свободный полет» (и в прямом, и в переносном смысле), который был у Макаровой. Мне захотелось этим именем, этой фигурой объять все остальное пространство книги. Поэтому книга и начинается с интервью с Макаровой.

Далее идет Теодор Курентзис. Мы с ним встречались, когда ему было 20 с небольшим: он был в программе «Кто там...». Даже когда он только-только начинал и не был такой гиперкультовой фигурой, которой он является сейчас, он был очень востребован, он был очень занят. Я помню, что мы с ним писали интервью в четыре часа утра, так как не было у него другого времени, в общежитии, в котором он в то время жил. С каждым героем получалось так, что у меня есть еще своя история за кадром, и для меня это, на самом деле, очень ценно.

— О ком-то из героев вы поменяли свое мнение после интервью? То есть вы ожидали увидеть одного человека, а он оказался другим: хорошим или плохим...

— Знаете, у меня такое было с Майей Михайловной Плисецкой. У меня в этой книге не интервью с Плисецкой, а именно эссе — мое восприятие этой удивительной великой женщины. Я в свое время снимал о ней фильм.

Это был, по-моему, 1996 год. Тогда я только на телевидение пришел, и мне посчастливилось делать такие вот крупные истории в самом начале своего пути. Она тогда жила в Мюнхене. А я делал цикл фильмов на канале РТР. Название сухое — «Субботний вечер с Плисецкой» и так далее. Раз в месяц я делал такие истории на полтора часа. Когда она была в Москве, я ей позвонил и говорю: «Вот, я делаю такой проект, хотел бы сделать о вас такую вот историю». Она мне ответила вполне резонно: «Я сначала хочу понять, хочу ли я этого». И мы договорились через пару месяцев созвониться. Она уже была в Мюнхене и дала добро. Мы снимали ее в Финляндии, в небольшом финском городке Миккели. Она там танцевала. Ей было уже за 70, но она продолжала танцевать, и для нее Бежар продолжал ставить балеты. Я прочитал ее книгу, которая называется «Я, Майя Плисецкая», и там на оборотной стороне выведены такие слова, некий эпиграф ее жизни: «Я прожила большую жизнь и поняла, что люди делятся на добрых и злых. И злых гораздо больше, чем добрых». На самом деле, этой интонацией пронизана ее книга. Вот так вот получилось.

Я ожидал встретить такую женщину с негативной, тяжелой энергией. И, знаете, когда мы встретились с ней в Миккели (я ее никогда в жизни до этого не видел), она была в таком рабочем костюме, и у меня сразу, как карточный домик, рассыпалась вся моя концепция, которую я, естественно, выстроил на этот фильм. На ходу пришлось менять все. Потому что вообще другого человека увидел.

Я не знаю, с чем это связано. То ли, может быть, время как-то повлияло. Она совершенно изумительную историю рассказала: «Я прожила жизнь как-то во многом бестолково, люди ко мне тянулись, а я относилась к ним небрежно». И привела пример: «Несколько лет назад приехали меня снимать поляки (был такой балет „Лето“, поставлен для нее специально Бежаром). Мне одно не нравилось, другое. Я там претензии предъявляла. Поляки обиделись и уехали. И не состоялась съемка — может быть, лучшая в моей жизни». После этого она сказала: "Я понимаю, что я в этом смысле как-то бездарно прожила жизнь. С той точки зрения, что я была невнимательна к людям, нечутка к людям, обижала людей. Я сейчас это понимаю — не надо было так действовать. Понимаю, но поздновато«.¬ И вот ради только одной такой истории стоило снимать фильм.

Знаете, когда мы расставались после недели в Миккели, мы просто обнялись молча, и у меня прям почти слезы на глазах. Даже сейчас вспоминаю, и, я клянусь, у меня мурашки. Потому что это какая-то невероятная, космическая встреча была в моей жизни. Я приезжаю домой, и у меня на автоответчике звонок от Плисецкой: «Вадик, это Майя Михайловна. Звоню просто так, узнать, как у вас дела». Представляете?

Один раз мы с ней пересеклись в Большом театре через несколько лет, когда там ставился балет ее мужа Родиона Щедрина «Конек-Горбунок». Мы встретились на премьере, и она говорит: «Я помню это наше Миккели». А я отвечаю: «Майя Михайловна, а я-то как помню». Вот такие встречи бывают. В них ценность книги. Сейчас в проекте с самым авторитетным Издательством АСТ у нас третья книга.

— Не «Мхатовские пятницы»?

— Нет-нет. Знаете, на основе программ «2 ВЕРНИК 2». 

— То есть, там уже будет 2 автора?

— Там два автора будет, да. Мы с Игорем. Ценность книги в том, что ты можешь такие вот моменты, какие-то нюансы запечатлеть — и они останутся. Они останутся у тебя в памяти, и дай бог, если это кому-то еще будет интересно.

— Конечно, будет интересно! А у вас было такое чувство после интервью, что вы сожалели, что задали какой-то вопрос? Или что были слишком жестки или слишком мягки? Или что вы после интервью подумали: «Наверное, зря я так сделал»?

— Знаете, по поводу «мягкий». Можно задавать жесткие вопросы, и герой от тебя будет дистанцироваться все дальше и дальше. А ради чего? Все-таки, мне кажется, журналист должен не то чтобы раствориться в герое, а должен свои способности, свой профессионализм раскрыть через то, как раскрыл героя, а не через то, как его отбрил или как-то небрежно ему что-то сказал.

Пример с той же самой Плисецкой. Я прекрасно знал, что Майя Михайловна очень давно поссорилась с хореографом Юрием Николаевичем Григоровичем, который много лет был руководителем Большого театра. Хотя поначалу у них была абсолютная такая творческая «лав стори». Но что-то пошло не так, и Плисецкая перестала участвовать в его спектаклях, у нее свои были постановки... А у нее в интервью так получилось, что она о чем-то говорит, потом вжик — на Григоровича. Какую-то колючку, иголку вставит. Я на сковородку масло не подливаю, я просто молчу. Просто молчу, сижу и слушаю. Она выговорилась — я сделал паузу — пошли дальше. Я убираю у нее эту почву из-под ног, потому что мне хотелось привести разговор к той Плисецкой, которую я увидел за эти дни. 

Другая история — глава, посвященная Сергею Полунину. Это танцовщик с мировым именем, танцовщик от Бога, с которым мы встретились в первый раз, когда он только-только приехал в Москву и его имени еще никто не знал. Я понимал, что это мой персонаж. Мы с ним сделали интервью для программы «Кто там...». Это было его, наверное, первое интервью в России. Потом прошли годы, и я также делал с ним интервью, но это был совершенно другой Полунин. В первом случае это был человек с надеждами, планами, с оптимизмом, с такой вот определенной нотой восторженности смотревший в будущее. А второй раз — абсолютно разочарованный, депрессивный, готовый поменять профессию танцовщика балета на непонятную, абстрактную карьеру актера в Голливуде. За несколько дней до интервью он исчез. Ему звонил директор театра, ему звонил главный хореограф театра, я ему тоже звонил — он не отвечал ни на какие звонки. Исчез. И примерно за 15 минут до начала эфира, когда уже зрители пришли, а мы не понимали, будет Полунин или нет, он пришел и сказал: «Я видел твои звонки, но мне не хотелось подходить к телефону, мне хотелось от мира отойти. Но я понял, что вас я подвести не могу. Поэтому я пришел, только поэтому». Дальше разговор был тяжелый, и я сделал в книге «Свободный полет» две главы: первую назвал «Часть первая, оптимистичная», а вторую — «Минорная».

— Почему он так поменялся за несколько лет? Вы узнали? Вы в итоге поняли?

— Он сложный человек, у него так вот поменялось мировоззрение. Было как-то все прям совсем по-другому. Да, сейчас он опять абсолютно в порядке. Он женился на чудесной фигуристке Елене Ильиных, у него недавно родился сын. Он, к счастью, вернулся в балет и прекрасно себя в этой сфере чувствует. Сейчас он возглавил хореографическое училище в Севастополе. То есть все хорошо. 

Знаете, очень интересный момент. Все взаимосвязано в моей жизни. Многие герои книг становились героями журнала «ОК!». Мы делали яркие фотосессии. Поэтому в обеих книгах удалось сделать очень красивые... Даже не иллюстрации, а фоторяды. Все фотографии абсолютно эксклюзивные, а их авторы — великолепные фотомастеры. Могу назвать Ольгу Тупоногову-Волкову, Данила Головкина. Это сегодня абсолютно топовые фигуры в фешен-индустрии, авторы многих портретов в журнале «ОК!».

Я к чему это говорю... Совершенно потрясающий портрет Полунина в книге! Это не репортажная фотография «здесь и сейчас», это образ. Для меня это важно.

— Вам навязывали когда-нибудь того или иного собеседника, героя? На канале, в журнале...

— Хотите верьте, хотите нет, вот никогда, ни разу в жизни не было в моей судьбе, чтобы я общался с тем, с кем мне неинтересно. В журнале я общаюсь не только с актерами театра, кино, но, конечно, и с яркими представителями шоу-бизнеса. Но общаюсь только с теми, с кем мне интересно. Потому что чудес не бывает. Человек поднимается на какую-то вершину, потому что в нем что-то есть. Если ты становишься известным на час в силу разных причин, ты становишься известным на час. Но если у тебя есть харизма, талант, то тебе не нужны какие-то другие подпорки. Киркоров является Киркоровым и топовой фигурой не потому, что он может себе позволить какие-то там одиозные высказывания, поступки, одежды, а потому, что это гиперталантливый человек, который абсолютно чувствует время, с потрясающим чувством юмора, самоиронией, что важно. Вот поэтому это Киркоров.

— В этом плане я, как человек со стороны, могу судить, что он поймал дух времени, подстроился.

— Да, как это называется «хайпанул». Но, с другой стороны, «хайпанул» — это что-то сиюминутное. А Филипп не сиюминутный — Филипп внутри себя, конечно, философ. Он очень чувствует время на глубинном уровне, это абсолютно точно. И мы общаемся (судьба ни раз меня с ним сводила), и всегда мне очень интересно с ним общаться. Так счастливо сложилось, что мне интересны самые разные люди. Я могу с утра пообщаться с Валерием Меладзе, во второй половине дня — с Марией Ароновой, а позже — с кем-то из молодых актеров, которые тоже в журнале появляются. И каждый из этих персонажей мне безумно интересен.

Когда я делал программу «Кто там...», у меня, к счастью, был абсолютно свободный выбор героев. А это очень большая ответственность, это ж ты представляешь человека. Многие герои книги «Свободный полет», я повторяю, были героями программы «Кто там...» и приходили туда, когда они еще не были теми, кем являются сегодня. Но я их интуитивно, что ли, чувствовал, ощущал, что в этом человеке безусловный талант, и они становились героями моих программ. И я не ошибался. Конечно, были и такие моменты, когда я что-то видел в человеке, а потом он куда-то растворялся. Но я же тоже не компьютер, мы же не сидим и не вычисляем что-то.

— Можете назвать, кто сегодня еще не звезда, но вот вы уже поняли, что в нем есть потенциал?

— Я вот наблюдаю, такая талантливая молодежь в Московском художественном театре! Такие ребята интересные, творческие, ищущие. Кому-то везет больше, кто-то уже как-то себя проявляет в больших ролях, кто-то на подходе. Могу назвать несколько имен ребят, которые, я уверен, будут абсолютно звучать и в театре, и в кино. Антон Лобан, Дмитрий Сумин — очень талантливые ребята, и они музыкально одарены. Лиза Ермакова — тоже молодая актриса Художественного театра, Валерий Зазулин — совсем молодой актер, который в прошлом сезоне сыграл главную роль в спектакле «Сахарный немец» постановки Уланбека Баялиева (прямо центральная роль, весь спектакль почти со сцены не уходит). И я вот прямо чувствую, это поколение, оно, конечно, очень яркое. 

Я недавно был на спектакле «Старший сын» в «Табакерке» постановки Алены Лаптевой. Там очень интересные ребята! Павел Шевандо, Артур Касимов, Наталья Попова, которые играют главные роли. Это молодые актеры, выпускники колледжа Олега Табакова. Совсем недавно окончили колледж, и уже играют большие, главные роли! И чудесный совершенно актер, который из молодых ярче всех в «Табакерке», — это Владислав Миллер. Совсем молодой актер, а уже сыграл с Машковым в дуэте в «Матросской тишине». Блистательно сыграл Хлестакова, тоже в дуэте с Машковым, в спектакле «Ревизор» — просто фантастически прекрасно! А он совсем, совсем юный актер и только недавно окончил колледж Табакова. Он, кстати, был у нас с Игорем уже в программе «2 ВЕРНИК 2».

Никаких остановок нет, все движется вперед. Очень подвижно. Я вот смотрю на Гришу, сына Игоря Верника, моего брата, он вот сейчас на четвертом курсе в школе студии МХАТ, и я, естественно, хожу на все его спектакли и показы. Я вижу, какой сильный у него курс и какие талантливые ребята. Тоже интересно, как их судьба сложится.

— На секунду вернемся к журналистике, к интервью. Меня, как журналиста, интересует: если вам сказали какую-то тему не трогать в интервью, просят: «Вот это табу», вы ее будете касаться?

— Буду. И добьюсь своего. Но найду... Это вопрос психологии: как ты поставишь вопрос, с какого ты бока зайдешь, как ты эту ситуацию, как говорил Горбачев, «углубишь». Для меня в этом смысле нет каких-то закрытых тем. Даже если человек произносит «нет», я говорю «Конечно, нет!», а потом делаю так, чтобы это было «Конечно, да!». Более того, человек этого даже не чувствует. А потом, когда я ему показываю это интервью, он понимает, что я был прав, что эту тему затронул, и что таким образом я его вывел на какие-то, может быть, для него важные моменты. Если он говорит не затрагивать, значит для него это важно, для него в этом что-то есть существенное, болезненное, может быть. У меня была такая история с Марком Богатыревым — актером, который был в Художественном театре и снимался в сериале «Кухня». Очень-очень был популярен. Сейчас он ведет программу, связанную с путешествиями, много снимается. Тоже очень хороший, способный актер. У него были очень такие большие психологические травмы в жизни, и там чуть ли не до суицида дело доходило. Я об этом знал, и он очень просил этой темы не касаться. И я говорю: «Конечно, мы этого не будем касаться». Но мы этой темы коснулись, и это было очень, в общем, культурно, интеллигентно, но было все проговорено. Более того, он мне потом сказал: «Спасибо тебе, что благодаря тебе я как-то себя, что ли, отпустил». Вот было такое. Поэтому бояться ничего нельзя. Степень доверия, которая существует ко мне, наверное, у многих, она, возможно, дает свои плоды. Я в этом смысле, как садовник, их собираю. Конечно, есть фигуры, до которых я не могу достучаться.

Несколько раз я хотел позвать в передачу Ирину Купченко — выдающуюся актрису Театра Вахтангова. Хочу прямо в ближайшее время снова попробовать. Думаю, она скажет «нет». Как-то вот она сторонится, что ли. Несколько раз было вот такое. Ну, вот Елена Сафонова в свое время отказалась. Причем очень долго думала, недели три, и все-таки отказалась от интервью. Не знаю, видимо, там настолько все закрыто и все как-то бурлит.

— Не готовы просто?

— Не готовы. У меня была такая история с любимейшей моей актрисой, с которой мы дружим сейчас, — с Ксенией Раппопорт. Мы год договаривались об интервью. Год! И прошел год, и она мне говорит: «Нет, нет, нет». Очень коротко расскажу, потому что показательная история.

Она приехала на гастроли в Москву со спектаклем «Царь Эдип». Мы снимали там с оператором одного актера, и я говорю: «Слав, ну вот как, как она не хочет? Как мне обидно, как мне больно, что вот Раппопорт не хочет! Мы с ней созванивались, списывались — бесполезно!» А он отвечает: «Ну, а ты к ней подойди». Я говорю: «Слав, ну что вот я буду подходить? Что я в стенку буду переться?». Но подумал: «Подойду после спектакля». Подхожу к гримерке и как-то нагло так говорю: «Выйдите все, пожалуйста, отсюда». Я на это право никакого не имел! Но на эмоциях, что ли. И я закрыл дверь на ключ даже изнутри.

— Ксень, вот скажите мне, ну вот почему вы так не хотите со мной общаться? Я недавно прочитал ваше интервью (там в каком-то глянцевом журнале). Но почему вы не хотите интервью со мной? 

— Я вам скажу почему. Я могу вот в этом журнале сказать какие-то необязательные вещи, а вы прямо внутрь, вы прямо вглубь идете. А я не хочу туда идти, я не хочу туда допускать. 

Как-то вот она мне это резко сказала: «Все, нет». 

— Ну вы же такая актриса, вот сегодня такой спектакль! 

— А вы меня еще не видели в «Слуге двух господ». 

— Так давайте мы приедем, так давайте мы вас снимем! 

В общем, слово за слово, и мы с ней договорились. Мы приехали и сняли потрясающую передачу с ней в Питере, просто одну из лучших. Великолепный разговор! Потрясающая Ксения. Проходит два дня, и мне звонит оператор: «Я не знаю даже, как тебе сказать: звук записался, а картинка не записалась». Брак. Я готов был не знаю, что с ним сделать в этот момент. Ну вот представляешь? Я столько к этой истории шел, и такое сокровище было у меня в руках. А как без картинки-то?

— В итоге не было ничего? Фильм не получился?

— Прошло еще три дня, и он мне позвонил и говорит: «Я вытащил картинку». Я так и не понял, как он ее вытащил и откуда. В общем, эта история состоялась.

— Несколько вопросов задам о театре. Итак, первый: как МХТ пережил пандемию? То есть, очевидно же, что не было спектаклей и все сидели по домам. Насколько это было тяжело?

— Знаете, я думаю, что, конечно, для актеров это очень было тяжело. Потому что ты вот в тонусе, когда на сцене, когда играешь, когда репетируешь, когда в каком-то предвкушении. А здесь непонятно, на сколько закрыли. В этой ситуации пригодилось единое пространство — социальные сети Художественного театра, которые мы достаточно активно делали как ежедневный интернет-журнал. И сотрудники медиацентра театра вместе со мной делали очень много публикаций по истории Художественного театра, и актеры с режиссером Мариной Брусникиной записывали поэтические циклы. Мы сделали публикации и ко дню рождения Пушкина, и к 80-летию Бродского, и к дате, посвященной 75-летию окончания войны. Это рубрика, которую мы вели три месяца, была нашим ответом карантину. Я давал каждому актеру задание рассказать, как он проводит время на самоизоляции, — и кто-то придумывал какие-то скетчи, какие-то сценки, какие-то изюминки. Через этот процесс я очень многих людей для себя даже заново открыл. Наши скетчи выходили и на «Фейсбуке», и во «ВКонтакте», и, естественно, в «Инстаграме». Заработал, задышал YouTube-канал Московского художественного театра. Мы его создали в эти дни с нуля. К концу карантина, за два с половиной месяца, пришли семь с лишним тысяч подписчиков! Мы выкладывали разные материалы и спектакли Художественного театра, архивные спектакли прошлых лет (это же история Художественного театра!). Спектакли нынешние все-таки старались не выкладывать, потому что на них пусть лучше зрители в театр придут. В общем, такая была достаточно интенсивная жизнь социальных сетей, и актеры в этом достаточно активно участвовали. И участвовали с радостью.

— Второй вопрос. 14 февраля этого года я был на спектакле «Мастер и Маргарита» у вас в МХТ. Потрясающий спектакль! И я поймал себя на мысли, что по уровню спецэффектов и визуального воплощения мне это напомнило лондонский театр , в котором я был лет 10 назад. Ваш театр ориентируется на какие-то мировые тенденции, на мировую сцену?

— Да, театр, конечно, ориентируется. Сергей Васильевич Женовач, руководитель театрасчитает самыми большими ценностями высокий уровень литературы и профессионализм. Конечно, МХТ прежде всего психологический театр, глубинный театр. Очень важно, чтобы раскрывались актеры.

Ближайшие премьеры в этом сезоне... Молодая режиссер Наталья Назарова (кинорежиссер, кинодраматург, театральный режиссер и педагог замечательный!) на малой сцене ставит «Ювенильное море» Платонова. Дальше Егор Перегудов (главный режиссер Российского академического молодежного театра) ставит «Месяц в деревне» Тургенева. В декабре Сергей Васильевич Женовач будет выпускать «Заговор чувств» Олеши. В феврале Рената Муратовна Литвинова должна выпускать спектакль по собственной пьесе. Она режиссер, она автор, она исполнительница главной роли. Спектакль пройдет на основной сцене Московского художественного театра. Далее Уланбек Баялиев должен ставить «Вальпургиеву ночь» Венедикта Ерофеева. Много задумок! Виктор Крамер будет ставить спектакль по мотивам художественных и документальных историй, связанных с Мюнхгаузеном. В главной роли будет Константин Хабенский. В планах и постановки Нюганена. Это эстонский режиссер. Нюганен будет ставить Эдуардо Де Филиппо, «Великую магию». Ведутся переговоры о постановке с Макберни, английским выдающимся режиссером. Алвис Херманис тоже должен ставить спектакль в Художественном театре, уже есть определенная договоренность. Мы открыты европейскому пространству, конечно. Театр дышит и развивается, безусловно.

— Финал у нас всегда традиционен. Поскольку 30 лет АСТ, то хотелось бы услышать ваше пожелание имениннику. Что пожелаете издательству?

— АСТ — это конечно для меня огромная радость. Я горд и счастлив, что вошел каким-то образом в эту вот систему. Я даже уже не знаю, какие слова подобрать! Ведь литература в АСТ самая разная. Это «Редакция Елены Шубиной» — я с удовольствием читаю книги, которые там выходят. Самое главное, что это не какая-то случайная литература. АСТ — это знак качества, это самое главное. Если книга вышла в Издательстве АСТ, это значит она достойна какого-то обсуждения, она достойна того, чтобы ее читали. Ее можно смело рекомендовать к прочтению, и никогда читатель, мне кажется, не будет разочарован. Я это знаю по себе. Я не могу сказать, что я читал все книги АСТ за 30 лет, но те книги, которые я читал, они вызвали у меня только самые лучшие чувства и эмоции и желание вновь читать. Я человек, пожалуй, неконсервативный, но, если мне что-то нравится, я иду этой дорогой. Этой дорогой под названием АСТ хочется идти дальше, и дальше, и как можно дольше.

Конечно, сейчас сложное время и в книжной литературе. Но книга — это навсегда. И чем больше времени мы проводили во время пандемии в соцсетях и в интернете, тем больше понимали ценность книги, когда ты можешь книгу подержать в руках, полистать. Я не могу, например, читать книгу в электронном виде. Иллюстрации, этот запах книги — для меня это очень дорого, и вкусно, и трепетно. Поэтому, я надеюсь, что ничего не столкнет АСТ с правильного пути. Пусть издательство крепнет, процветает. И, если я смогу еще в какой-то мере быть полезным АСТ, я буду счастлив!

— Спасибо вам большое! А мы будем ждать вашу третью книгу, о которой вы нам сегодня рассказывали. Успехов вам и новых интересных собеседников!