30 глав АСТ: интервью с Алексеем Ивановым

«30 глав» АСТ продолжаются. Это серия встреч с писателями, знаковыми авторами издательства, приуроченная к 30-летнему юбилею АСТ. Сегодня мы встречаемся с очень популярным писателем Алексеем Ивановым.

— Алексей, у вас невероятно широкий диапазон трудовой деятельности. Если посмотреть назад, вы были и сторожем, и педагогом, и гидом-проводником и при этом всегда грезили стать именно писателем. Вы помните тот момент, когда работа писателем действительно стала для вас основной и не нужно было больше думать, где подработать, чем еще заниматься? И ключевой момент для будущих писателей: как не сломаться под гнетом жизненных обстоятельств и продолжать писать и верить, что однажды вы выстрелите? 

— Начнем с того, как не сломаться. Я не знаю. Я жил по принципу делай, что должен, и будь, что будет. Больше всего на свете я хотел стать писателем, поэтому я продолжал писать, невзирая на то, что меня не публиковали, и на то, что у меня, в общем-то, и перспектив на публикацию никаких не было. Но я не мог изменить самого себя, отказать самому себе, потерять аутентичность. Я чувствовал себя писателем — вот и писал. «Общага-на-Крови», «Географ глобус пропил», «Сердце пармы» долгие годы пролежали в столе. И я не знал опубликуют их когда-нибудь или нет. Было, конечно, больно, обидно, досадно, но что поделать. Слава богу, мне, наконец, повезло. Романы были прочитаны и опубликованы.

Когда я понял, что стал писателем? В общем, тогда же, когда я им и стал. Это случилось в 2003 году: у меня вышли две первые книги, мне заплатили гонорар. На него я мог прожить целый год, нигде не работая, то есть написать еще одну книгу. Ну и все, я ушел с работы, написал роман «Золото бунта» и с тех пор занимаюсь только писательством.

Видеоверсия интервью с Алексеем Ивановым.

— Кстати, тогда же, в 2000-х, вся страна, в которой живут сотни тысяч Ивановых, узнала, что есть один Иванов — Алексей Иванов, особенный, который отличается от всех других. Тогда же ваши книги стали публиковаться в определенных сериях, которые запомнились читателям. Например, красно-белая обложка — Алексей Иванов, знак качества. Потом, когда в «Редакции Елены Шубиной» выходило уже в 2010-е годы промежуточное собрание сочинений, был оранжевый корешок. Вы обращаете внимание на то, как книга выглядит? С вами советуются? Вы принимаете в этом участие? 

— Конечно. Вообще, по образованию я искусствовед, а диплом я защищал по теме «Книжная графика». То есть оформление книги для меня очень важно, и я в этой теме более-менее компетентен. Со мной всегда советуются: и в других издательствах советовались, и в АСТ советуются. Все обложки — это совместное наше творчество с художником и редактором. Мы все обсуждаем, и, если не приходим к консенсусу, то меняем концепцию. Оранжевые обложки — это тоже наше совместное художественное решение. Они, кстати, не только оранжевые. Под оранжевыми корешками мы издаем художественную литературу, а под желтыми — нон-фикшен.

— Если мы зайдем в любой книжный, там будут ваши книги. Каково это, видеть столько своих книг? Какие у вас в этот момент ощущения, чувства? 

— В разные моменты было по-разному. В начале моей писательской карьеры это было, конечно, ощущение полного триумфа. Потом — ощущение глубокого удовлетворения. Сейчас я воспринимаю это как должное (смеется). Может, это нескромно, но я действительно думаю, что так должно быть. Если моих книг нет в магазине, я считаю, что это неправильно.

— Помимо того, что ваши книги охотно покупают и у них огромные тиражи, их еще и охотно экранизируют. Сейчас готовятся к выходу полнометражные «Общага-на- Крови», «Сердце Пармы», сериал по «Пищеблоку». В кино на каком уровне вы сотрудничаете? Вы занимаетесь сценарием? Вы обсуждаете какие-то моменты с режиссером? Что вообще для вас значат эти экранизации? 

— Вообще, я достаточно глубоко интегрирован в эту индустрию. Я написал несколько сценариев и продолжаю писать, почти все мои книги экранизируют. Но, когда речь идет об экранизациях, я вообще никак не участвую в процессе. Я считаю, что, если автор литературного первоисточника доверяет режиссеру, лучшее, что он может сделать, — это отойти в сторонку и не мешать режиссеру делать его работу, не хватать его за рукав. Я веду себя как простой зритель: курю бамбук на лестнице и жду, когда будет фильм.

Разумеется, иногда режиссеры ко мне обращаются, задают вопросы, советуются. Я отвечаю, стараюсь помочь всем, чем могу. Но это всегда их инициатива, а не моя. Сам я предпочитаю не вмешиваться.

Но, если я автор сценария, я вмешиваюсь очень активно, отстаиваю свою точку зрения, доказываю, настаиваю на своем. Потому что автор сценария — соавтор фильма, он несет ответственность за итоговый продукт. Автор литературного источника (экранизация в чистом виде) за фильм не отвечает. В этом различие этих двух ролей.

— Вы сказали, что режиссеры с вами советуются. А актеры? Спрашивают, как лучше понять персонажа, как его показать на экране? 

— Актеры иногда знакомятся со мной, но не советуются, потому что им надо советоваться с режиссером, а не с писателем. Они все-таки подчиняются режиссеру. Но бывают забавные случаи. Например, когда мне представили ребят, которые будут сниматься в «Географе», я сразу понял, какие роли они будут играть. Потому что Александр Велединский так точно подобрал актеров, что легко было определить. В принципе, в «Общаге» было то же самое — я сразу понял, кто кого будет играть. 

— А есть любимые экранизации? «Географ глобус пропил» в их числе?

— Да, конечно. «Географ» и «Ненастье» мне очень нравятся. Но говорить о любимых экранизациях не очень правильно. Это все равно, что говорить о любимых книгах. Они все разные: каждая любимая, каждую любишь за что-то свое. «Географа» — за одно, «Ненастье» — за другое. Надеюсь «Общагу» и «Пищеблок» полюбить за третье и четвертое.

— А за что вы все-таки любите того же «Географа»? За то, как близко снято? За актерскую игру?

— «Географа» я люблю за атмосферу. Я чувствую эту атмосферу русской хтони, русской тоски, русского простора, русского неуюта. Это замечательно удалось передать Александру Велединскому. А «Ненастье» мне, например, нравится актерской игрой. Даже когда я просто вижу лица актеров, сразу чувствую ту драму, которую несут в себе персонажи. 

— Помимо художественной прозы, вы известны своими культурологическими, документальными, нон-фикшен-проектами. Вами совместно с Леонидом Парфеновым был снят «Хребет России», который показывали по «Первому каналу», потом вышла одноименная книга. Также была опубликована «Горнозаводская цивилизация» — еще одна глобальная по замыслу и исполнению работа. Что дальше? Будет ли еще нечто подобное в формате документалистики? Книга, фильм, сериал? Говорят, еще некий проект «Речфлот» готовится…

— Я предпочитаю работать по проектам. А проект обычно состоит из художественной книги и нон-фикшн. Например, я писал нон-фикшн «Ёбург» о Екатеринбурге 90-х и на этом же документальном материале — роман «Ненастье». Писал нон-фикшн «Дебри» о петровских временах в истории Сибири и на этом материале — роман «Тобол». 

Сейчас я работаю точно так же. Сейчас моя тема — речной флот, и надеюсь, что где-то через год у меня выйдет книга «Речфлот», об истории речного флота в России, и роман роман «Бронепароходы» о гражданской войне бронепароходов на Каме и Волге в 18-19-х годах.

— Работа уже идет?

— Да книгу «Речфлот» и роман «Бронепароходы» я пишу одновременно. Надеюсь в следующем году они выйдут в одном из издательств.

— К иллюстрациям вы подходите так же тщательно, как к обложкам?

— Конечно. Иллюстрации — очень важная составляющая книг нон-фикшн, потому что люди должны не только читать, но и видеть то, о чем я рассказываю.

— Вы закончили роман «Тени тевтонов». Книга изначально писалась как аудиосериал. Почему вы решили попробовать что-то новое? Хотите отойти от бумаги и ищете себя в новых форматах?

— Нет, этот роман я изначально писал так, что он хорошо звучит и в аудиоформате, и в бумажном. Для читателя, который привык к бумажным книгам, это обычный бумажный роман, который.

Для меня аудиоформат был определенным художественным вызовом, на который мне интересно было ответить. Этот роман внутри строится немного не так, как обычный, но для читателя это будет незаметно.

Во-первых, этот роман драматургически строится по принципу сериала. Он делится на серии-эпизоды: внутри каждой — свой небольшой внутренний сюжет, и эти серии цепляются друг за друга, как вагоны поезда.

Во-вторых, этот роман пишется немного другим языком: более коротким, емким, концентрированным, потому что он должен звучать, а звучащая речь воспринимается медленнее, чем письменная. Эта речь должна быть визуализирована, чтобы тот, кто слушает, видел картинку. И вообще, по своей структуре речь для аудиосериала даже в чем-то близка поэтической речи. Разумеется, там нет поэтического ритма или рифм, но по способу построения она ближе поэзии.

Эти художественные вызовы были для меня очень интересны, и поэтому я решил написать аудиосериал.

— Главное, что от книги, от бумажного формата, вы не отказываетесь. Верно?

— Ни в коем случае.

— Еще о новой книге. Пожалуйста, расскажите, чего ждать от нового романа Алексея Иванова?

— От нового романа Алексея Иванова нужно ждать нового Алексея Иванова. Я опять меняю себя, делаю так, как не делал никогда до этого. Это касается не только языка, но и темы, материала, времени действия. Такого романа я еще не писал. Не скажу, что это революция в мировой литературе, но лично для меня это абсолютно новый текст и абсолютно новый формат.

— Можете сказать пару слов о сюжете? Или это тайна? 

— Могу, потому что хороший роман сюжетом не исчерпывается. Можно хоть весь сюжет рассказать, но это ничего не даст в понимании произведения. В романе две параллельные истории. Одна происходит в мае 1945 года, сразу после окончания войны, в городе Пиллау в Восточной Пруссии — ныне это город Балтийск в Калининградской области. Там в подземельях прячется гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох. Он хочет сбежать от советских войск и исчезнуть в Европе. 

Вторая линия — середина XV века, город Мальборк, который тогда назывался Мариенбург. Там находится Мариенбургский замок, столица и твердыня Тевтонского ордена. Замок берут штурмом мятежники, Тевтонский орден испытывает крушение, его магистр бежит. 

Бегство гауляйтера и бегство тевтонского магистра очень странно похожи друг на друга, хотя их разделяют 500 лет. Нацисты очень часто обращались к образам Тевтонского ордена, считали себя продолжением тевтонцев. На этом построен сюжет. В целом, это разговор о странностях истории, странных повторениях, которые время от времени случаются, о нашей пагубной тяге воспроизводить историю, обращаться к славному прошлому, пытаться восстановить его. Это роман о том, что любое движение назад — это движение к сатане. И сатана у меня в романе присутствует собственной персоной.

— При этом для романа была проведена очень большая подготовительная работа. Можно ли в этом плане сравнить ремесло писателя с работой ученого-исследователя?

— Можно, это корректное сравнение. Но разница в том, что ученый обязан это делать, а писатель не обязан. Писатель может и все придумать. Я предпочитаю путешествовать, смотреть на местах, перекапывать горы литературы. Для этого романа я исходил весь Мальборк, исходил весь Пиллау (Балтийск), познакомился с историком из Балтийска, который показывал мне немецкие батареи, старинные немецкие форты. Сейчас в Мальборке я могу проводить экскурсии по замку не хуже экскурсоводов.

— Хемингуэй писал, что задача писателя — быть правдивым. Учитывая вашу склонность к тщательной проработке, вы с этим согласитесь? Кажется, ваши книги отчасти можно как путеводители использовать. Настолько точно все передано!

— Я не очень высокого мнения о Хемингуэе. Что значит «задача писателя — быть правдивым»? Задача писателя — знать родной язык? Разумеется, надо знать родной язык, разумеется, надо быть правдивым, иначе какой смысл в твоей работе? Мне кажется, задача писателя — рассказывать истории со сверхбытовыми ценностями и делать это интересно.

— А как вы находите эти истории? Это же тоже долгий процесс?

— У Кира Булычева есть повести об Алисе, и у героини есть друг Пашка Гераскин. И как-то друзья говорят Алисе: «Зачем ты дружишь с этим дураком Пашкой Гераскиным?». А Алиса отвечает, что друзей не выбирают, они сами находятся. Так вот сюжеты сами находятся.

Когда я собирался писать «Речфлот», уже сел, материал подготовил, включил компьютер, на меня обрушился Калининград, обрушились все впечатления от Балтики, от Восточной Пруссии. И я отодвинул «Речфлот» и занялся «Тевтонами». Такого у меня никогда не бывало, это первый случай в моей жизни. Как видите, сюжет сам нашел меня.

— Есть какая-то норма по количеству страниц в день или неделю, которую вы себе ставите?

— Нет. Я считаю, что нормирование творчества бессмысленно. Это как если бы вы себе сказали: «Сегодня я съем 200 грамм пищи». Я пишу по эпизодам. Я ставлю себе правило: сегодня я должен этот эпизод дописать. Если я написал его за два часа, отлично, иду гуляю. Если за 10, значит сижу весь день, работаю.

— Маяковский в «Облаке в штанах» написал следующее: «Я раньше думал — книги делаются так: пришел поэт, легко разжал уста, и сразу вдохновенный простак — пожалуйста!» А вы, как писатель, расскажите нам, как делаются книги? 

— Это сложный процесс, его в двух словах не описать. Обычно все начинается с какого-то небольшого сюжета, который поражает воображение. Потом ты смотришь, можно ли этот сюжет как-то распаковать, разархивировать, превратить маленький сюжет в большую историю или встроить его в большую историю, есть ли у этого сюжета потенциал, интересен ли он всем, он общезначим или интересен только тебе. Такие сюжеты жизнь подкладывает постоянно, а вот осмыслять их и распаковывать — задача писателя. 

— А пока вы пишете, вы читаете что-то, что не относится к сюжету, к произведению? 

— Читаю, но очень редко. В основном, когда я пишу, я читаю по теме. На три четверти мое чтение — это нон-фикшен по теме. 

— Есть ли у писателя промежуток, отдых между книгами? 

— Конечно, бывает. Но у меня нет. Только закончишь одно — ловишь себя на том, что начинаешь придумывать другое, уже даже записываешь. Хотя перед этим сам хотел дать себе месяц отдыха, подумать о другом или ни о чем не думать. Но как-то не получается. 

— А вы успеваете читать что-то для себя, для души? Не связанное с работой? 

— Успеваю, потому что все равно надо разряжаться, давать себе отдых. Но это не новая литература.

— А что это конкретнее? 

— У меня есть набор любимых книг, которые я периодически перечитываю. Довольно бессистемно: могу с конца, могу две книжки подряд читать. «День Шакала» Фредерика Форсайта обожаю. 

Перечитываю «Лунную радугу» Сергея Павлова, Стругацких, «Сто лет одиночества» Маркеса, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Эта литература, которая со мной давным-давно, сейчас для меня как психотренинг. 

— Именинника принято поздравлять. Что бы вы пожелали Издательству АСТ? 

— Что можно пожелать издательству? Хороших авторов, больших тиражей и активных читателей.