Тоска по окраинам

5 причин прочитать:

1. Продолжение серии «Роман поколения» — еще один взгляд изнутри, репортаж о тридцатилетних из первых рук. Кто они – новые молодые? Одинаково взрослевшие, так по-разному счастливые и несчастные.
2. Отлично передана атмосфера времени. Каждая новелла — срез маленькой эпохи: поздние девяностые, нулевые, десятые с их безошибочно узнаваемыми приметами и деталями.
3. Книга памяти: оглянувшись назад, что ты увидишь?.. Первая любовь, первые разочарования, первые победы и поражения. Вехи и узловые моменты, которые нас изменили, ключевые эпизоды, которые определили нас.
4. Истории Анастасии Сопиковой — живые и яркие. Каждая из них не похожа на другую, каждая — со своим языком и стилем, тональностью, атмосферой.
5. «И никакого розового детства», и никакой ванили, — в этих текстах лишь точно взвешенная злость, холодный острый ум, язвительная усмешка того, кто учится вновь и вновь подниматься после падения. Того, кто научился.

Цитаты:

«После примерки мать отвела меня в кафе с тканевыми зонтиками — тут же, на рынке. Нам выдали две картонки с коричневым шашлыком на шпажках и горкой сизого лука. Я сбросила лук в помойку, налила на край картонки кетчуп — огромная красная бутыль стояла на каждом пластиковом столе. Запивали всё шипучим приторным „Спрайтом“. Это была мать номер один — добрая, великодушная, щедрая».

«У матери три вида одежды: „надел ды пошел“ — раз. За этот можно не бояться: это на работу, в магазин, на улицу. „Приличный“ — два. Тоже безопасно. 
„На танцы“ — три. Этот — самый ужасный. Когда я вырасту, то спалю все эти шмотки — все эти кожаные юбки на ремне, сабо, полупрозрачные кофты в рюшах, красные шляпы, обтягивающие сиреневые джинсы».

«Бог, верно, стал плотником, только чтобы сделать себе гитару.

Его творение — лакированная, светлого дерева, — слегка резонирует при каждом шаге; ощущать ее тяжесть даже приятно.

Говорят, боль лучше переживать в полумраке. Гитара лежит в черном чехле, как в плотных тяжелых шторах, которые выбирают в спальню, чтобы не пропускали свет. Спит и видит сны, быть может. К сожалению, себя саму спрятать в чехол нельзя — и на солнце приходится смотреть, и режет глаза от этого неуместного праздника в небе».

«Мы пришли в лавку раньше на целых полчаса. Я уже понял, зачем, — просто моя захотела понравиться Ольге, во что бы то ни стало заслужить ее одобрение. С ней всегда так. Одобрение, которое есть, ей почему‑то не нужно. А вот если ее вдруг не любят, не ценят, держат за дерьмо никудышное, — она начинает почитать человека достойным, считать его больше себя, на цыпочках перед ним стоит. Не очень‑то это умно».

«Он был красив, и красив ослепительно; входя в комнату, А.М. как будто забирал энергию у электрических плафонов. Мальчишечка, ma Georgian boy, был похож на „брата“‑Бодрова: тот же взгляд, то же замершее доверчивое выражение и застенчивая улыбка, та же неуклюжая медвежья поступь, белый свитер крупной вязки.

...Их пункт с романчиком был уже выполнен: глубокой балтийской ночью, „в комнате с видом на огни“. „Will you be loyal to me?“ — непонятно зачем спросил потомок грузинских князей, и тогда она недоуменно промолчала, а потом начала, как водится, наворачивать вокруг этой случайно родившейся ерунды (скорее всего, мальчишечка просто путал слова loyal и honest) бездны, как говорят плохие журналисты, смыслов».

Рецензии:

«Тоска по окраинам» получилась действительно тоскливой — и как бы противоречиво ни звучало, это авторская удача. Персонажи в большинстве своем люди неприятные, героине плохо, грустно, а в Петербурге (рассказ с говорящим названием «Трактир Тенардье») еще и холодно. В самые сложные минуты она думает: «Хочу домой», — на окраины неназванного южного города. Но туда она на страницах книги не попадает. А попадает в другой южный город — Тбилис, Тифлис. И вот приезд туда дарит робкую надежду, что жизненный путь в молодости будет более радостным, чем в юности.

Елена Васильева, «Прочтение»