Мама!!!

Цитаты

«Они делали зимой так: обжигаясь паром, тащили на балкон кастрюлю и лили воду с восьмого этажа — кипяток делался пылью. Вот и вокруг Саши все стало горячим, обжигающим, страшным, все превратилось в клубы пыли. И Саша плыла в этой пыли, в разбитом на тысячи и даже миллионы частиц огромном своем непереносимом горе. Ничего не осталось — только она и оседающие на лоб пылинки разлитого на морозе кипятка. Это Лесобаза на ней оседает. Въедается в кожу, в глаза, в губы. Ее никогда с себя не смоешь, не вытравишь, не сотрешь».

«Ближе к восьми, когда сумерки накрывали двор полупрозрачной серостью, детская площадка простреливалась, будто пулями, тревожными тоненькими голосами. Кричали большие и кричали маленькие. Кричали, зная, что мама уже дома. Кричали те, у кого мама была еще на пути с работы. За компанию с ними кричали малыши, чьи мамы в это время как раз ушли на ночную смену. Кричали даже дети алкоголиков и сироты. Просто так. Чтобы лишний раз прокричать слово „мама“ в тяжелое вечернее небо».

«Мальчики на Лесобазе — это всегда зло и страх. С трех лет они весь день во дворе, к пяти годам — это чистые зверята, которые гуляют до поздней ночи, — их никто не зовет домой. Однажды Саша даже спросила маму: „А почему у алкоголичек рождаются только мальчики?“»

«Саша думала, где бы показать Аньке буквы. „Грамота на то и есть! Надо вывеску прочесть“, — вспомнила она вдруг. У них на Лесобазе были только три вывески: название детского сада „Ветерок“, „Продукты“ на магазине и надпись на пивной цистерне „Пиво“. До садика далеко. В магазин, где они только что отстояли очередь, тоже не тянуло. Цистерну с пивом сегодня не привозили.

— А побежали к нам в коридор, там столько слов написано! — Саша обрадовалась своей выдумке. — Только на шестой, на нем еще есть свет. Тучи, скоро дождь и стемнеет, ничего не будет видно.

В подъезде было темновато. Надписи на стенах начинались у самого входа, но разобрать буквы было сложно. На шестом этаже, куда пробивался с седьмого желтый свет окрашенной лампочки, Саша нашла на стене кровавый след от руки и надпись „Любка гнида“ — первое, что она прочитала сама, выучив буквы. Теперь она решила учить по этой надписи Аньку».

«Какой противный звук этот писк в телевизоре, почти как перед началом профилактики. Саша чуть приподнялась выглянуть из‑за маминой спины. Ельцин и дедушка с бровями стояли теперь перед огромным портретом Владислава Листьева, больше них самих. Точно таким же, какой был до „Времени“. Оба вдруг сделались перед Листьевым растерянные, какие‑то мелкие, нелепые. Можно представить, как им страшно, — убийцы‑то в Москве. Их самих тоже могут убить. Запросто. Саша вообразила, как стреляют в подъезде в пьяного Ельцина. Нет, он ведь во дворце живет! Во дворце стреляют, значит. Интересно, у него во дворце пол чистый? Саша видела дворцы на открытках из Петергофа. И в книжке „Петербург. Петроград. Ленинград“. Ну и по телевизору, конечно, в познавательных передачах. Не замечала, какой там был пол. Уж наверняка не заплеванный. Она еще раз попыталась представить, как убьют на полу Ельцина. И как все будут плакать по нему. По‑настоящему. Еще сильнее, чем по Листьеву. Только они с мамой не будут. Наплакались...»