Прочти первым: «Время милосердия» Джона Гришема

«Время милосердия» — новый судебный триллер от одного из самых популярных писателей современности, создателя жанра «юридический триллер» Джона Гришема. Продолжение романов «Пора убивать» и «Время прощать».

Адвокат Джейк Брайгенс снова в игре — против жестокой судебной системы, неумолимых коллег и предвзятого общества.

Взявшись за дело Дрю Гэмбла — робкого шестнадцатилетнего парня, застрелившего помощника шерифа, Джейк должен выбирать между благополучием и безопасностью собственной семьи и помощью людям, оказавшимся на грани отчаяния.

Тянулись секунды, минуты. Кира уже не плакала. Оба сидели на краю кровати и чего‑то ждали: звука, голоса, стука в дверь. Но царила зловещая тишина.

Наконец Дрю прошептал:

— Надо что‑то делать.

Кира ничего не ответила.

— Пойду посмотрю, как там мама, — произнес он. — Ты запрись здесь. Ладно?

— Не ходи.

— Я должен. С мамой что‑то не так, иначе она бы поднялась сюда. Уверен, дела плохи. Сиди тихо, запрись.

Дрю убрал железный штырь и тихо отворил дверь. Внизу ничего не было видно, кроме темноты в доме и слабого света фонаря на крыльце. Кира выпустила брата и сразу заперлась. Он стал спускаться, сжимая в кулаке баллончик и мечтая о том, чтобы прыснуть отравой сукину сыну в лицо, устроить ему ожог глаз, а лучше вообще ослепить.

Дрю двигался медленно, останавливаясь на каждой ступеньке, стараясь не издавать ни звука. В гостиной он замер и прислушался. Из спальни Стюарта, дверь в которую находилась в конце короткого коридора, доносились еле слышные звуки. Дрю еще подождал: вдруг Стюарт, надавав Джози тумаков, все же отнес ее в постель? В кухне горел свет. Он заглянул туда и увидел неподвижные голые ступни матери, потом ее икры. Дрю опустился на колени, пролез под столом, молча подергал ее за руку. Мерзавца мог привлечь любой звук. Он видел обнаженную грудь матери, но был слишком напуган, чтобы смутиться. Дрю теребил Джози, шепча:

— Мама, мама, очнись!

Она не реагировала. Левая половина ее лица побагровела и раздулась, Дрю был уверен, что она не дышит.

Он вытер глаза, отпрянул, выполз в прихожую. Дверь в спальню Стюарта была открыта, там горел слабый свет, и Дрю, приглядевшись, различил свисавшие с кровати сапоги — из змеиной кожи, остроносые, его любимые.

Дрю выпрямился и приблизился. На кровати с широко раскинутыми над головой руками, полностью одетый, дрых, похрапывая, Стюарт Кофер. Дрю смотрел на него с лютой ненавистью.

Потом он бегом преодолел лестницу. Кира открыла ему дверь, и Дрю крикнул:

— Она мертвая, Кира! Мама умерла. Стюарт убил ее. Она лежит мертвая в кухне на полу.

Кира отпрянула, зарыдала, обхватив брата руками.

Вдвоем они спустились вниз, пришли в кухню, приподняли матери голову. Кира плакала и шептала:

— Очнись, мам, ну, пожалуйста, очнись!

Дрю неуверенно взял левую кисть Джози и попытался нащупать пульс, хотя не был уверен, что делает это правильно.

— Надо звонить 911, — сказал он.

— Где Стюарт? — спросила Кира, озираясь.

— В постели, спит. Кажется, вырубился.

— Я побуду с мамой. Позвони ты.

Дрю пошел в гостиную, снял трубку и набрал 911. После долгого ожидания раздался голос диспетчера:

— 911. Что у вас произошло?

— Мою мать убил Стюарт Кофер. Она мертва.

— Ты кто, сынок?

— Я Дрю Гэмбл. Мою мать зовут Джози. Она мертва.

— Где ты живешь?

— В доме Стюарта Кофера на Барт‑роуд, 14, 14. Пожалуйста, пришлите кого‑нибудь, нам нужна помощь.

— Обязательно! К вам уже едут. Говоришь, она мертва? Откуда ты знаешь это?

— Она не дышит. Потому что Стюарт опять ее избил, как всегда.

— Стюарт Кофер дома?

— Да, это его дом, мы здесь просто живем. Он опять вернулся пьяный и избил мою мать. Он убил ее. Мы все слышали.

— Где он сейчас?

— В кровати, крепко спит. Пожалуйста, скорее!

— Не вешай трубку, хорошо?

— Нет, мне надо к маме.

Дрю бросил трубку и стянул плед с дивана. Кира держала голову Джози у себя на коленях, нежно гладила ее по волосам, плакала и повторяла:

— Ну, ладно, мама, ну, прошу тебя, очнись... Пожалуйста, очнись! Не оставляй нас, мама.

Дрю накрыл мать пледом и сел около ее ног. Зажмурившись и наморщив нос, он пытался молиться. Дом притих, тишину нарушал лишь лепет Киры, умолявшей мать очнуться. Шли минуты, Дрю уговаривал себя перестать плакать и хоть что‑то предпринять, чтобы защитить себя и сестру. Стюарт дрых, но мог в любой момент проснуться; застанет их внизу — взбесится и задаст жару.

Так уже бывало: опьянение, злоба, угрозы, побои, беспамятство, пробуждение — и все то же самое по новому кругу.

Из спальни донесся громкий храп и еще какие‑то пьяные звуки, и Дрю испугался, что Стюарт проснется.

— Тихо, Кира, — попросил он, но она не услышала, сестра была в шоке, продолжала гладить мать и обливаться слезами.

Дрю медленно отошел от них и покинул кухню. В коридоре он пригнулся и на цыпочках подкрался к спальне, где неподвижно лежал Стюарт. Его сапоги по‑прежнему свешивались с кровати, под грузным телом скомкалось покрывало. Рот был широко разинут — хоть мух туда напусти. Дрю не сводил с него глаз, пылая слепящей, сводящей с ума ненавистью. Этот мерзавец убил, в конце концов, их мать после многомесячных попыток расправиться с ней. Следующие на очереди — они с Кирой. На Стюарта нет управы, потому что у него связи, серьезные знакомства, судя по его вечному хвастовству. Они трое — пустое место, «белый мусор», отверженные из поселка на колесах, то ли дело Стюарт — влиятельная фигура, землевладелец, обладатель значка.

Дрю попятился, выглянул в коридор и увидел мать на полу и сестру, державшую на коленях ее голову, раскачивающуюся, тихо стонущую и не видящую ничего вокруг. Он вернулся в спальню, шагнул в угол, к столику сбоку от кровати, на которой лежала толстая портупея из черной кожи, кобура с пистолетом и значок в форме звезды. Дрю вытащил пистолет из кобуры и вспомнил, какой он тяжелый. Таким оружием, «глоком» калибра 9 милиметров, пользовались все помощники шерифа. Правила запрещали прикасаться к нему гражданским лицам. Но Стюарт плевать хотел на всякие дурацкие правила. Однажды, трезвый, в редком для него благодушном настроении он отвел Дрю на пастбище неподалеку и стал учить его обращению с пистолетом. Стюарт вырос с оружием, Дрю — нет; Стюарт издевался над парнем, не умевшим стрелять. Он хвастался, что своего первого оленя застрелил восьмилетним мальчишкой.

Дрю стрелял тогда трижды и каждый раз промахивался мимо мишени; его пугали отдача и грохот. Стюарт вдоволь поиздевался над его робостью, а потом лихо вогнал прямо в десятку всю обойму.

Держа пистолет в правой руке, Дрю внимательно осмотрел его. Он знал, что оружие заряжено, по‑другому у Стюарта не бывало. Он держал в стенном шкафу целый ящик с заряженными винтовками и дробовиками.

До Дрю доносились стоны и плач Киры, перед ним храпел Стью. Скоро нагрянет полиция, но толку от нее будет не больше, чем раньше. Вернее, вообще никакого толку. Они не защитят Дрю и Киру даже теперь, когда их мать лежит бездыханная на кухонном полу. Стюарт Кофер, ее убийца, станет лгать, и полиция вновь поверит ему. После этого Дрю с сестрой ожидает еще более мрачное будущее, чем раньше, при живой матери.

Он вышел из спальни с «глоком» в руках и побрел в кухню, где ничего не изменилось. Спросил Киру, дышит ли мать. Вместо ответа сестра продолжала стонать. Дрю двинулся в гостиную и там выглянул из окна в темноту.

Если у него был отец, он его не знал и сейчас в который раз спрашивал себя, где глава семьи. Где тот мудрый человек, советчик и защитник? Они с Кирой росли, не зная безопасности, какую обеспечивают нормальные родители. Они видели других отцов в опекунских семьях, встречали адвокатов в судах по делам несовершеннолетних, пытавшихся помочь; но им не знакомо теплое объятие мужчины, которому можно довериться.

Теперь ответственность легла на него, старшего. Матери нет, значит, у Дрю не осталось выбора: он должен сделать шаг вперед и быть мужчиной. Он, один он обязан спасти их от бесконечного кошмара.

Дрю вздрогнул от неожиданного звука в спальне — не то храпа, не то бормотания, не то лязга пружин или скрипа матраса. Похоже, Стью заворочался, стал приходить в себя.

Брат с сестрой уже наелись всего этого досыта. Настал решающий момент, их единственный шанс остаться в живых. Дрю был обязан воспользоваться им. Он вернулся в спальню и посмотрел на Стью, по‑прежнему лежавшего на спине, ко всему безучастного. Странно, но один его сапог свалился на пол. Мерзавец заслуживал одного — смерти. Дрю медленно затворил дверь, словно стараясь оградить сестру от малейшего участия в том, что сейчас случится. Легко ли все пройдет? Дрю стиснул пистолет обеими руками, затаил дыхание и стал опускать дуло, пока оно не оказалось в дюйме от левого виска Cтью.

Тогда он закрыл глаза и нажал на курок.