Пятничные чтения: отрывок из романа Алекса Дубаса «Прометей»

Алекс Дубас — писатель, шоумен и журналист, ведущий радиопрограммы «Что-то хорошее» на «Серебряном дожде» и телепрограммы «Наблюдатель» на «Культуре», автор бестселлера «Моменты счастья» и хита «О пользе солнцезащитных кремов», записанного в соавторстве с певицей Елкой. Новая книга Дубаса «Прометей» — монолог-высказывание о кризисе среднего возраста, внутренних демонах и жизни в целом.

И тут случилось такое событие.

Моей маме поставили диагноз: онкология, рак легких, четвертая степень. Еще совсем недавно ее проверяли, когда у нее был День Рождения, ничего не было. Довольно быстрый какой-то оказался... Мама конечно в зоне риска, потому что она всю жизнь курит. Ей 65 лет. И врач сказал, что жить ей осталось три недели. Может быть, четыре. Максимум пять.

Актер нарезает лук, прежде чем добавить его в фарш.

В детстве я прочел книжку, там у чувака были часы-луковица, и он останавливал время. Он сидел, разговаривал с вами, нажимал, и вы замирали. И он мог вот так встать, подойти поближе, посмотреть на вас, потрогать, поправить прическу, что-то переложить, дать вам в руки. Выйти на улицу. Заварить себе кофе в ближайшем кафе, неспешно вернуться. Встать на то же место. И раз — опять нажать кнопку. Для вас не прошло бы и доли секунды... Мне очень нравился этот герой. Его преследовали злоумышленники, хотели отнять часы, а он остроумно разруливал эти ситуации, превращая злых героев в комичных.

Я бы очень хотел уметь останавливать время. У меня в жизни не было таких потерь, как эта. Меня эта новость очень перемолола. Потому что никто нас не любит так, как мама. Никакой сын, никакая жена. Просто, бескорыстно, искренне. Абсолютная любовь.

Мы боремся, конечно. Задействованы все связи. Я уже неплохо разбираюсь во всяких медицинских... Рак мелко-клеточных, не мелкоклеточных, какие лечатся за дотации, какие не лечатся, на какие нужно тратить невероятные деньги.

И тут вся эта история со спектаклем. Меня паранойя иногда накрывает, что то, что мы замутили, и то, что со мной случилось — это я накликал, что ли. Хотел какого-то шага в сторону. Стал искать проблему, дыру. «Друзья! А что у меня не так?» И это было, наверное, похоже на то, что с жиру бесишься, да.

А там в Риге организовано маленькое сопротивление смерти. И учитываются все победы: сегодня она поела яичницу, потому что до этого три дня не могла есть, ну не хотела, ничего не лезло. Выпила стакан молока, это круто, это маленькая радость. И даже спала 8 часов без перерыва. Она вообще не называет это слово. Говорит «эта болезнь», этот случай, она не хочет верить в то, что с ней происходит...

Я здесь, в Москве, а она в Риге. Я постоянно звоню. Много говорю с мамой. Летаю в Ригу, записываю за ней какие-то вещи, которые раньше казались назойливыми и нелепыми, потому что, ну сколько можно повторять одно и то же, как ее, молодую девушку, с выпускного экзамена забрали в роддом? И как она там меня рожала. Вот эти истории, которые мы столько лет слышим на семейных торжествах, теперь кажутся невероятно важными. Только бы она их говорила, только бы она их повторяла как можно дольше. Но есть вещи, которые неотвратимы, их можно только отложить.

И все тебе говорят: «Надо принять неизбежное». Но как принять неизбежное? Как? Этого никто не объясняет. Инструкций нет. Советы не работают. Вообще я искренне верю в реинкарнацию. Я верю, что что-то, что присутствует в нас сейчас, вернется на эту землю еще неоднократно. В мир будущего, каким бы он ни был. Стимпанк, ядерная зима или прекрасное будущее, где голые мужчины и женщины разных цветов кожи ходят со львами и тиграми и все друг друга любят. Вокруг них жужжат колибри. И даже из леса вышли единороги. Ну как это рисуют на обложках книжек церкви Новое Поколение.

И вот я звоню маме по телефону, а у нас там в Риге погода не очень, она говорит: «Я смотрела на холодные облака, я не хочу туда. Я не хочу играть в эту историю „я буду смотреть на вас оттуда, и оберегать“. Там холодно, сынок». 

И вот бывают состояния, когда из общих потоков выхватываешь фразы, которые тебя касаются. Я услышал одну вещь, может быть, я на нее раньше не обратил бы внимания, а сейчас прям прожил. «Родители, как стражи, стоят между нами и вечностью. Когда они уходят, мы остаемся с вечностью один на один». Звучит немного претенциозно, но действительно. Мой папа умер давно. И теперь нет пограничников между мной и этой тьмой. Правда же оттуда никто не вернулся. Есть эти странные люди, которые говорят, что они шли через тоннель, клиническая смерть и все такое. Но ученые утверждают, что все это галлюцинации. И теперь я почти на кромке для своего сына, для своих близких. Я прямо ощутил холод, который идет от той стороны.

Но в какой-то момент у мамы проявляются бойцовские качества. «Мы поборем, я буду биться, болезнь отступит».