Международная ярмарка интеллектуальной литературы Non/fiction проходила с 4 по 7 апреля 2024 года в «Гостином дворе» в Москве. Авторы «Редакции Елены Шубиной» представили новые книги на презентациях и в паблик‑токах. Предлагаем вместе вспомнить самые яркие события ярмарки с участием авторов РЕШ в нашем репортаже.

Презентация книги Евгения Солоновича и Михаила Визеля «Русский амаркорд. Я вспоминаю»

В книгу «Русский амаркорд» вошли диалоги знаменитого переводчика итальянской поэзии, поэта Евгения Солоновича с учеником и младшим коллегой Михаилом Визелем. Книгу представили авторы.

Участие в презентации также приняли переводчик и руководитель итальянского семинара в Литинституте имени А. М. Горького Анна Ямпольская и издатель Елена Шубина.

В диалогах Евгений Солонович говорит о трудностях и тонкостях перевода, вспоминает детство и эвакуацию, первые шаги на переводческом поприще, повседневную жизнь этого «цеха задорного» и поездки в Италию, работу с текстами Монтале, Умберто Сабы и Джузеппе Белли, собственные стихи — и всё то, что происходило с ним и со страной за девять десятилетий его жизни.

Мы беседовали с Михаилом изо дня в день, он записывал разговоры на диктофон и перерабатывал материал, а когда я затем перечитывал то, что Михаил написал, я удивился. Удивился тому, какую интересную жизнь я, оказывается, прожил.

Эта книга говорит обо мне очень много. Соавторы, редакторы и издатель прославили меня на полмира. В Италии эта книга точно будет расходиться, я не сомневаюсь.

Однажды читая один из черновиков Миши, я ему так и написал: «Надо же, я и не знал, что я такой хороший переводчик».

Евгений Солонович

Я сейчас сижу с людьми, с которыми знаком 30 лет. Мы впервые встретились в Литературном институте в 93‑м году, куда все пришли в разных качествах. Евгений Михайлович был мастером итальянского семинара, Анна тогда была совсем молодым преподавателем итальянского, а я был первокурсником. Вот уже 30 лет происходит история наших взаимоотношений.

Идея книги возникла уже давно. В 2022‑м году мы с «Редакцией Елены Шубиной» издали книгу, посвященную Антону Носику — «Создатель». Она оказалась удачной, поэтому я набрался смелости и решил, что пора писать «Русский Амаркорд». Я предложил Евгению Михайловичу сесть и поговорить на диктофон, он к моему восторгу согласился, а дальше уже была работа журналиста. Нужно было разговорить собеседника, сделать так, чтобы он раскрылся. Было сложно, потому что Евгений Михайлович — мой учитель, мастер, к тому же, мы общаемся и помимо этого, так что нужно было проговорить то, что уже много раз было сказано.

В какой‑то момент интервью мы с Евгением Михайловичем начали яростно спорить, что же такое настоящий поэтический перевод.

Содержание разбито на десятилетия жизни Евгения Михайловича. Я хотел дать каждому десятилетию в биографии некий эпиграф.

Почему «Русский Амаркорд»: конечно, Италия. Помимо этого, Евгений родился в довоенном Крыму, и я в своей голове сопоставил идеализированное детство в тоталитарном жестком режиме из фильма «Амаркорд» с детством мальчика в жаркой провинции. Я шел по хронологическим десятилетиям, но старался к каждому привязать эпиграф. Детство, студенчество, начинающий переводчик, дальше —профессионал, который живет на переводы Данте и Петрарки, что сложно сейчас представить. Потом 90‑е годы, где Евгений уже мой мастер, который все время повторяет, что переводу невозможно научить, но ему можно научиться.

Михаил Визель

Последнее время выходит много книг, связанных с переводчиками. Некоторые рассказывают о себе сами, есть и интервью с переводчиками. Эта книга отличается — это беседа двух полноправных и равных собеседников.

Евгений Михайлович много раз говорил, что сам про себя книгу писать не будет.

Так просто обозначить жанр книги не получится, но можно сказать, что получилось нечто похожее на книгу диалогов с дополнительными материалами.

Евгений Михайлович умеет менять всех людей, с которыми встречается. И я бы не стала тем человеком, которым стала и в профессиональном, и в моральном плане, если бы не Евгений Михайлович.

Сначала в книге идет биография Евгения Михайловича от рождения в Крыму до учебы и работы переводчиком. А помимо интервью в книгу также вошли материалы, превосходно дополняющие читательский опыт.

В книге много стихов самого Евгения Михайловича в молодости, его переводы стихов, и даже переводы других авторов, чтобы читатель мог сам оценить, сравнить и прочувствовать тексты.

Изучая биографию своего наставника, я узнала, что Евгений Михайлович был к тому же и замечательным спортсменом.

В книге есть часть, где Евгений Михайлович делится любимыми переводчиками и поэтами. Есть часть, где перечисляются достижения и награды Евгения Михайловича. Есть часть, где он сравнивает, каково было работать и быть переводчиком в прошлом веке и сейчас. И Евгений Михайлович нигде не позволяет себе ни на кого жаловаться или злиться. И эта легкость в отношении к собственной жизни, умение не затаивать обиды и не жаловаться на судьбу, не критиковать коллег — эти качества прослеживаются во всей книге, и нам всем стоит поучиться этому мастерству у Евгения Михайловича.

Жизнь складывается по‑разному, но в каждой группе наших выпускников всегда было несколько учеников, которые впоследствии занимались переводом.

Биографическая часть книги очень легко написана, и я заметила, что Евгений Михайлович никогда не позволяет себе жаловаться. Когда читаешь книгу, кажется, что это был очень простой путь — плохих людей не было, вредных редакторов тоже, печатали охотно, а вокруг были красивые женщины и талантливые литераторы. Этой легкости в отношении к жизни, нежеланию осуждать коллег и душевной щедрости нам стоит у него поучиться.

Анна Ямпольская

Одиночество в большом городе и эмоциональный голод. К выходу романа Светланы Павловой

Участники встречи обсудили роман Светланы Павловой «Голод», который вышел в печатной версии в «Редакции Елены Шубиной» и в формате аудиокниги в Аудио Издательство «Вимбо». В центре внимания романа «Голод» — проблемы, которые современность ставит перед женщиной: нереалистичные стандарты красоты, культ трудоголизма и одиночество в большом городе.

В дискуссии приняли участие писательница Светлана Павлова, генеральный продюсер аудиоиздательства «Вимбо» Михаил Литваков, главный редактор подкастов и аудиокниг VK Музыки Вероника Демина и Алена Щербакова — ведущий редактор, студентка магистерской программы «Клиническая персонология» НИУ ВШЭ.

Эта книга о том, как подружиться со своим отражением, и не ставить его во главу угла. Это книга об отношениях молодой девушки с друзьями, родными, о её жизни в большом городе.

Я очень люблю Москву, но это сложный город. Москва вынуждает тебя иметь множество разных занятий, из‑за чего мы видимся редко с близкими людьми.

Это роман с элементами автофикшена. Мне важно, чтобы читатель понимал, что я знакома со всем этим лично.

Большую часть своей жизни я была недовольна, как я выгляжу, и тратила свой интеллектуальный ресурс не на то, что нужно.

Голос Лизы (Лиза Янковская — актриса, озвучила аудиокнигу Светланы Павловой «Голод» прим. ред.) идеально лег на текст. Фильм «Фрау» с Лизой в главной роли очень похож на аудиокнигу. Это истории одиночества, и важно помнить, что с одиночеством полумеры не работают. Обе героини хотят любви, испытывают одиночество и мирятся с полумерами. И это неправильно.

Каждый должен заниматься своим делом, и у меня не было мыслей прочитать в аудиоформате книгу самой.

Я работаю над новой книгой, она полностью фикшен, в ней будет много любви, много женской дружбы, в которой ты находишь поддержку.

Светлана Павлова

Я никогда не страдал от расстройства пищевого поведения, но книга мне понравилась. Когда я ее прочитал, понял, что она не только о голоде. Герои в ней учатся понимать себя и друг друга, избавляясь тем самым от комплексов.

Сюжет книги не должен был меня волновать, но мне кажется, что эта книга не только об эмоциональном дефиците. Герои книги учатся понимать друг друга и понимать себя, что помогает им избавиться от комплексов.

Книгу озвучила Лиза Янковская. И сам автор хотела, чтобы именно Лиза озвучивала книгу. Сначала Лиза сказала, что она прочтет книгу, и затем решит, будет ли озвучивать. Она прочла, ей книга понравилась, и в дальнейшем нам даже не приходилось объяснять Лизе те или иные моменты.

Я считаю, что авторское и актерское чтение лучше не совмещать. Но в авторском чтении что‑то тоже есть. Все случаи уникальны.

Михаил Литваков

Сейчас многие девушки и женщины подвергаются воздействию стандартов красоты, принятых в медиа. Это начинается в раннем возрасте и плохо влияет на развитие девочек, на их восприятие своего тела и своей внешности, что в дальнейшем может привести к расстройствам пищевого поведения.

РПП и эмоциональный голод связаны напрямую. Когда у нас есть проблемы с переживанием эмоций или внутренняя пустота из‑за травм, пережитых в детстве, появляется эмоциональная пустота, которую можно заполнять едой, но никогда никакой еды не будет достаточно, чтобы эту пустоту заполнить.

В книге показано, как человеческие отношения помогают исцелиться от какой‑то проблемы. Переписка с бабушкой главной героини, её поддержка. Отношения с Шуваловым. Всё это учит героиню справляться с внутренними переживаниями.

Алена Щербакова

Презентация книги Валерия Попова «Выдумщик». Модератор Анастасия Вильчи

Валерий Попов — прозаик, мемуарист, представитель петербургских шестидесятников. Его новая книга «Выдумщик» — сборник мемуарной прозы, полотно которой поражает пестротой узоров.

Тут и воспоминания об известных писателях и поэтах второй половины двадцатого века, и семейные истории, и гротескные происшествия, а также отрывки из своих и чужих произведений. Всё это богатство сюжетов и многообразие форм мастерски сведено воедино. Через весь роман проведена мысль: волшебство жизни творит литературу, а магия литературы меняет жизнь.

Волшебство жизни творит литературу, особенно если ты нацелен на то, чтобы украсить жизнь и не хочешь тянуть тоскливую лямку.

Я помню, как в детстве стою закутанный на морозе, зима. Идет пьяный человек и падает в яму, а шапка его улетает в сторону. Как хороший мальчик, я бегу, поднимаю шапку, подаю ему. Он очень удивился, потому что тогда постоянно грабили. Постоял, достал три рубля из кармана и протянул мне, это тогда была большая сумма. Делать добро — это важно, но опасно, потому что через пару минут он опять падает в яму, шапка в сторону, а я снова ему подаю. Тогда он увидел три рубля, отобрал их вместе с шапкой и говорит: «Устроили тут!»

Я еще не знал, чем буду зарабатывать, но знал, что моя судьба — это попадать в истории. Жизнь подстраивается и ищет чудаков.

Я помню, мы с папой стояли в очереди в баню, поднялись на второй этаж. Папа переживает, успеем или нет, не написано, до которого часа баня работает. На площадке дверь и табличка «Директор». Папа думает, что директор точно должен знать, идет спросить. В этот момент открывается дверь, выходит мужчина в костюме и с галстуком, очевидно, директор. Он обращается к моему папе и спрашивает: «А вы не знаете, до скольки баня работает?»

Я нашел свою счастливую несчастную стезю.

Как наступает какая‑нибудь эпоха, я должен переварить и пережить ее пером.

У нас очень модно отрицание: часто говорят, эпоха «плохая», «лишняя», нужно ее вычеркнуть, а моя история о том, что герой должен сочинить все эпохи и не дать им опозориться.

90‑е. Дома есть нечего, денег нет, семья недовольна. Вдруг я получаю гонорар и думаю: «Нет, мы не рабы, я пойду пропью эти деньги!» Вижу очередь, а очереди тогда нельзя было пропускать. Оказывается, за растворимым кофе, мечтой моей жены. Я беру 4 баночки, идти уже неудобно. Вижу еще одну очередь. Дают кур, беру четыре куры по две в каждую руку. Думаю: «Загул получился своеобразный... Ну ладно, загуляю в другой раз». Уже возле автобуса опять очередь. На газетке лежат червячки. Это то, что нужно — дочка просила для аквариума! Меня спрашивают: «Куда вам их положить?» Отвечаю: «В рот!»

Герои мы, которые отважно и самоотверженно переживаем все эпохи.

Все пессимисты лжецы. Один раз я выступал в Калининграде и рассказывал о своей книге «Жизнь удалась». Герой в ней шел унылый, чуть ли не топиться — и провалился случайно под лед. Друзья его уже оплакивали. Веселая жизнь, которая кончилась так печально. Когда встает солнце, из проруби вылезает рука, голова и сам человек. Он там поспал и вылез, воду подо льдом откачали. В зале сидит мужчина в пальто, успешный, приличный. Думаю: «Сейчас меня раскатает...» Он говорит: «Ваша история с прорубью — это ерунда! Я сам один раз провалился под лед и все было по‑другому. Там не было рыбы, там были зайцы! Я был тогда капитаном, а сейчас крупнейший торговец недвижимостью».

Когда есть страсть, лень спадает мгновенно.

Мне посчастливилась юность. Все, кто звучал в Ленинграде, были мои дворовые друзья: Бродский, Довлатов... Потом с Бродским мы встречались в Нью-Йорке. Он один раз подошел ко мне, одетый, как на рыбалку, и говорит: «Валерка, ты изменился только в диаметре!»

В книге много про маму и про отца. Про отца я писал и раньше, но про маму первые. Много нужно было сделать смелого и отважного, чтобы она в меня поверила.

Атланты в соседнем доме держали балкон. Их было двое, но один босой, а второй в шнурованных ботинках. Меня это поразило, я не мог пройти мимо и всех друзей туда тащил. Атланты — это мои первые музы! Их сделали для того, чтобы я стал писателем.

Презентация книги Евгения Чижова «Самоубийцы и другие шутники». Модератор Татьяна Веретенова

«Самоубийцы и другие шутники» — новый сборник лауреата премий «Ясная Поляна» и «Венец» Евгения Чижова. Непохожих друг на друга персонажей рассказов, которые вошли в книгу, объединяет их неизменная готовность к экспериментам над собой в поиске своих, незаемных истин.

Завороженный этой легкостью автор рассказывает истории своих героев, порой вырастающие до развернутых метафор катастроф нашего времени, а иногда пересекающиеся с его собственной, и тогда повествование приобретает автобиографический характер.

Наверное, все авторы начинают с рассказов, а затем берутся за романы. Я тоже когда‑то начинал с рассказов, но мне они не нравились, все эти рассказы отправлялись в корзину. А вот объемный текст обретает самостоятельную жизнь, и он почти живой, отправлять его в корзину жалко. Поэтому свою первую повесть я решил опубликовать. А затем с небольшими перерывами я написал четыре романа. Иногда что‑то отправлялось в ящик стола, а затем разбиралось на кусочки для будущих работ.

Рассказы возникали независимо друг от друга, и название появилось отчасти случайно. Я обнаружил, что в двух рассказах герои пытаются свести счеты с жизнью. В рассказах нет персонажей, которые долго вынашивают эту мысль. Это спонтанные радикальные поступки людей в том возрасте, когда жизнь еще не дорога.

Со временем желание выбрасывать то, что я написал, уменьшилось, да и писать романы я стал медленно, поэтому решил вернуться к рассказам. Они гораздо удобнее, ведь пишешь их пару недель или месяцев, в рассказе легко ориентируешься. А в романе автор — первый человек, который теряется, но в этом и очарование — двигаешься вслепую.

Первые рассказы писались по просьбе сборников и журналов. Я соглашался и с легкостью писал их, а затем обнаружил, что мои рассказы пользуются спросом. Так и получился этот сборник.

Сначала книгу пишут, а потом автор пытается понять, что и как у него получилось.

Я люблю детали, и еще — когда герой способен удивить автора и совершить неожиданный поступок. Почти в каждом рассказе такой момент был. Способность к самостоятельной жизни в рассказе дается сложнее, чем в романе, но именно когда герой совершает то, чего ты не ожидал, испытываешь реальный кайф письма. У меня даже есть коллекция экстравагантных поступков чужих и своих персонажей.

Любовь очень удобна для движения сюжета. Если нужно заставить взаимодействовать очень разных персонажей, то любовь для этого идеально подходит.

Рассказ — подходящее место для эксперимента, этот текст не жалко. Не получился эксперимент, ну и ладно. А вот работая с романом, автор более подчинен инерции. Большая масса написанного текста уже сама подталкивает тебя вперед, засасывает внутрь. С рассказом проще.

Каждый рассказ возник независимо от других в сборнике. Но всех их объединяет общая тема, выраженная в названии сборника. Среди персонажей нет тех, кто долго вынашивал эту мысль. Это спонтанные, предельно радикальные поступки по большей части молодых людей. Некий оммаж молодости у меня получился.

Время сочинения романа — два, три или четыре года — определяют то, что количество тем, затронутых автором, велико, роман трудно свести к одному подзаголовку. А вот в рассказе нет неизведанных глубин, оттого и такой подзаголовок сборника: «Почти простые истории».

Для создания образа героя главное, чтобы он не надоел автору к моменту, когда автор закончит писать.

Я люблю, когда герой способен удивить автора, выкинув жесты или поступки, которые при этом идеально вписываются в его характер. Больше всего из героев сборника меня лично удивил герой, который живет в брошенной деревне.

Время — это та кислота, в которой растворяется человек, по крайней мере, его материальная часть.

Время имеет для человека два взаимоисключающих значения. Первое — это время физическое, с которым человек бессилен, и внутри него он обречен. И второе — время как эпоха, где человек может освободиться, притрагиваясь к частицам разных эпох, будь то коллекционирование или искусство.

Любовь идеально подходит для авторских целей, я лично пользуюсь ею как инструментом построения сюжета.

Для героев смерть выступает как последняя тайна, как последнее дно жизни. И мои герои заходят гораздо глубже, чем я когда‑либо смог бы себе позволить. Меня вообще больше всего интересуют люди, способные совершать радикальные, предельные поступки.

Герои на то и герои, что они могут себе позволить то, что не может автор.

Сначала я всегда пишу ручкой на бумаге, это скорее привычка, к тому же я не умею печатать десятью пальцами вслепую, а постоянно останавливаться на опечатки не хочется — так далеко с цельным текстом не уедешь.

Автофикшен — это модное слово, и его часто неправильно употребляют. Я считаю, что правильно понимать автофикшен как нечто более сложное, чем приукрашенные мемуарные рассказы.

Литература для меня ценна фантазией, причем именно что убедительной.

Больше всего на меня как на человека повлияли два писателя: Исаак Бабель и Франц Кафка. Если Бабель — это натуралист до предела реальности, то Кафка, наоборот, обнаруживает множество предельного внутри, хотя много в его текстах и комического.

«Собиратель рая» был написан с третьей попытки. Сначала роман вообще иначе задумывался, лежал в столе и разбирался на другие истории. Это достаточно обыкновенная практика.

Герои способны на большее, чем я: они действуют безоглядно и обладают подлинностью. А тот, кто пишет, подлинности лишен. Он всегда думает о том, как стал бы это описывать, и ведет таким образом двойную жизнь.

Для меня литература ценна убедительной фантазией.

Евгений Чижов

Во всех семи рассказах герои попадают в некие экстремальные ситуации — сложные и опасные для жизни. И в каждом рассказе прослеживается серьезный, глубокий психологизм.

Одна из главных тем и романов Евгения, и рассказов этого сборника — время и связь времен.

Евгений Чижов — один из лучших современных стилистов. В его книги влюбляешься с первой страницы. Его меланхоличный стиль узнаваемый и поистине неповторимый.

Татьяна Веретенова

Ася Володина, Мария Лебедева, Анна Лужбина. Человек человеку — свет? Как новая литература решает проблемы поколения. Модератор Елена Васильева

Человек человеку — свет? Как литература отвечает на вызовы современности? На эти острые и актуальные темы в рамках дискуссии порассуждали популярные молодые писательницы, чьи книги выходят в «Редакции Елены Шубиной». Модератором встречи выступила Елена Васильева — редактор оригинальных проектов Букмейта и литературный обозреватель.

Ася Володина — прозаик, автор романов «Цикады», «Протагонист» и «Часть картины». Лауреат «Московской Арт Премии», премии Художественного театра в номинации «Литература», финалистка премии «Лицей».

Мария Лебедева — кандидат филологических наук, литературный критик, лауреат премии «_Литблог», участница литературных резиденций Дома творчества Переделкино и АСПИР. «Там темно» — ее дебютный роман.

Анна Лужбина — прозаик, автор сборника рассказов «Юркие люди». Окончила философский факультет РГГУ и Московский институт психоанализа. Финалистка премии «Лицей».

Ко мне всегда тексты приходят в виде идей: они как‑то сваливаются на тебя, ты размышляешь, а затем работаешь с тем, что в тебе отозвалось. И с «Цикадами» вышло именно так. Я прочла сценарий, у меня осталось много вопросов как у читателя, так и у соавтора. Мне захотелось пожить еще немного с героями и понять причины тех или иных событий.

Уже на этапе сценария мне стало понятно, что здесь прослеживаются те же темы, что и в моих книгах. Это в первую очередь конфликт поколений, когда люди не умеют друг друга слушать. В «Протагонисте» я эту тему затронула и развила в «Цикадах».

Нас, авторов, собирают в какие‑то песочницы, но для более точной категоризации нужно расстояние — несколько лет или десятилетий.

«Цикады» — пожалуй, моя самая темная книга. Для меня и сценарий, и сериал были печальными, и в моем тексте тоже много печали и темноты, ведь это история о конце света. Но каков же будет этот новый мир? Мне было интересно, что же будет после точки, какие титры пускаются дальше. Потому что, что бы ни случилось, какая бы трагедия ни случилась — мы все равно продолжаем жить.

Наша современная реальность зачастую сама предъявляет вызовы. Иногда думаешь: «День прожил, и слава богу». Попытка обработать эту реальность — описать происходящее, пропустить через себя и тем самым выстроить некую стену между тобой и реальностью. Особенно это хорошо работает в тревожные времена.

Я пришла в литературу из литературоведения, и накануне своего первого произведения писала диссертацию, и у меня было много черновиков, вариантов. Если что‑то и можно сжигать, то это первый черновик, и то не стоит. Сама я показываю людям только третий черновик — вот тогда уже можно, тогда уже не стыдно.

Женщины более обильно и активно читают. Это стандартная история.

Пусть литературоведы вешают жанровые ярлыки — а мы, авторы, пишем то, что пишется.

Я бью себя по рукам за попытки выбросить тексты, потому что плохой черновик можно спасти, а пустоту нельзя.

Ася Володина

Писать я начала с рассказов, ориентируясь на толстые журналы, а потом обнаружила, что у меня из рассказа в рассказ кочует определенный типаж героя, и я решила развить этот типаж глубже.

Для меня было важно раскрыть тему индивидуального человека, мира большого и маленького. У каждого человека есть личностный миф, которым он ни с кем не может поменяться.

У нас разные книги, но можно найти что‑то общее хотя бы потому, что у нас всех детство прошло в 90‑е. Хотя в моем случае, меня родители уберегли от всех проблем и ужасов 90‑х.

Меня интересует тема социальных сетей. Может, у более молодых поколений выработалась защита к требованиям и зависимостям от соцсетей просто потому, что новое поколение выросло в этом обилии и как‑то спокойнее воспринимает соцсети как просто одну часть реальности, но не более того.

У меня не было цели написать светлый рассказ — рассказы сами такими получились.

Рассказы по отдельности были не такие уж и светлые, но они выстроились в правильном порядке, и все изменилось.

Над каждым текстом я долго раздумываю, и зачастую насильно заставляю себя вернуться в испытанное переживание и продолжить работать над текстом.

Сейчас женщины становятся более целеустремленными, я чувствую это изменение в поведении вокруг.

Хочется, чтобы авторы не зацикливались на жанрах и просто писали то, что им хочется.

Анна Лужбина

В книгу я постарался вместить все, о чем я постоянно думаю. Это культура переживания эмоций в нашей стране. А также острая неромантическая потребность одного человека в другом. Поэтому я выбрала в качестве героев сестренок. Мы все друг другу нужны, и на романтических партнерах мир не замкнулся.

Помогло ли нам всем поголовное хождение к психологам? Я думаю, что нет. У всех нас есть внутренние моральные доминанты, мы совершаем поступки, опираясь на них. И последующий разговор с психологом зачастую сводится к банальному поиску абьюзера и выяснения, кто более токсичен — без какой‑либо пользы или изменения наших личностей.

Одна из моих претензий к нашему поколению — это то, что мы много ноем. Я ною мало и вообще люблю книги с хорошим финалом, поэтому такую книгу и написала. И вообще, все мы по большей части люди добрые.

Для меня главный вызов современности — это то, как реальность сильно отличается от того, что было всего несколько лет назад. Молодое и старое поколения не могут ни о чем договориться, потому что каждый думает, что другой ничего не понимает и не прав.

Очень часто я слышала, что писать — это боль, а мне понравилось. И я начала сомневаться: а не графоманка ли я? И я начала спрашивать у людей, чтобы разобраться. Вот не знаю, написала ли я роман только для себя или все‑таки нет. Я надеюсь, что кому‑то роман тоже понравится.

Мария Лебедева

Презентация нового романа Яны Вагнер «Тоннель». При участии Максима Мамлыги и Полины Бояркиной

Яна Вагнер — прозаик, автор антиутопий‑бестселлеров «Вонгозеро» и «Живые люди», детектива «Кто не спрятался». «Тоннель» — новый роман, на этот раз — герметичный триллер.

Несколько сотен человек внезапно оказываются запертыми под Москвой‑рекой. Причина неизвестна, спасение не приходит, и спустя считаные часы всем начинает казаться, что мира за пределами тоннеля не осталось. Важно только то, что внутри.

Специальный гость встречи — Полина Бояркина, литературовед, главный редактор журнала «Прочтение». Модератором выступил книжный обозреватель журнала «Правила жизни» Максим Мамлыга.

Для меня это был очень тяжелый текст, работа велась непросто и долго, будто я пять лет провела в темноте под землей. И когда я, наконец, закончила работать над текстом, то почувствовала легкость освобождения.

Для меня герметичные страшные истории — это то, с чем я пока не наигралась. Но вот с «Тоннелем» я дошла в этой игре до абсолюта, и страшнее писать истории я не стану. Я сама очень люблю и читать, и смотреть про людей, которые застревают в экстремальных условиях вместе, что в итоге вынуждает их открываться друг другу, сотрудничать друг с другом. В таких экстремальных условиях очень просто понять, какой человек на самом деле. Да, это негуманный способ, но с вымышленными героями так поступать можно.

Для меня «Тоннель» — история с вымышленными декорациями и умышленными неточностями. Так было задумано с художественной точки зрения. Моим героям нельзя выбраться, а нормальным людям — можно.

Создавая ансамбль героев, я подбирала типичный срез общества. Я собирала случайный набор людей, которые с высокой долей вероятности могли оказаться в тоннеле, но я долго не могла подобрать рассказчика из этой случайной компании.

Я еще никогда не пыталась проникнуть в сознание двадцатилетнего водителя машины из Таджикистана или в сознании стоматолога или чиновницы. Это все довольно странно, трудно описать, но в итоге какое‑то количество героев пустило меня к себе в голову и разрешило пустить их на первый план. Очень страшно наврать. Очень трудно писать за таких героев. К концу книги мне уже казалось, что все герои стали на меня похожи, я всех поняла и приняла. И если уж не простила — ведь герои у меня неидеальные — то, по крайней мере, поняла, что они чувствуют.

«Тоннель» — еще и роман про природу зла.

Я делаю финалы романов задумано свободными для разной трактовки самими читателями. Мне кажется, каждый читатель, вступая в отношения с текстом, становится соавтором. И автор сам получит от истории больше удовольствия, если откроет финал для трактовки, в том числе и для счастливых концов.

Страх и смех — сильные эмоции, часто идущие в паре. И в «Тоннеле» я попыталась соединить их.

Я постарался передать в романе важную для себя мысль: люди по большей части добрые, общество доброе, а на злые поступки нас толкают обстоятельства.

Пять лет я не писала ничего кроме этого романа. Я мучила своих персонажей, но мучилась и сама. Дописав роман, я будто сама выбралась из этого «Тоннеля» с ободранными боками. Сразу захотелось посмотреть что‑то доброе милое, чтобы текст наконец отпустил меня.

Изначально я «Тоннель» задумала как фильм, в моей голове я видела эту историю как кино. Еще 8 лет назад история пришла ко мне как некий синопсис сценария фильма. Но в итоге превратила эту идею в роман. И мало что поменялось со времен изначального черновика пятилетней давности.

Права на экранизацию романа выкуплены, и уже давно. И может, в скором времени, процесс кинопроизводства запустится.

Причина закрытия тоннеля в романе была для меня неважной, мне были более важны процессы, запущенные этой причиной — неважно какая она. Но ближе к концу книги я поняла, на каком же ответе остановиться.

Тоннель — прекрасная метафора, которую можно по‑разному трактовать. Каждый может увидеть в этом жутком замкнутом пространстве что-то свое.

Каждый читатель сам решает, какой слой истории считать главным, а какой второстепенным. Зачастую читатель считает неважным то, ради чего ты вообще роман писал, и это прекрасно. Я всегда знаю, что так неизбежно будет, и я всегда с любопытством ищу в отзывах совершенно неожиданные трактовки и открытия, которых я как автор не закладывала.

Если копнуть глубже, то люди правда зла не хотят. Для меня было важно донести, что мы сопротивляемся злу до последнего — а потом вдруг, в какой-то момент, нас что‑то толкает под руку. Это возможно, но мы злу сопротивляемся — как человечество, как общество.

Когда вы читаете, автора с вами нет. Вы наедине с книгой. Вы вольны сами и интерпретировать историю, и заканчивать её тоже так, как сами того желаете.

Писатель не существует в вакууме: мы, авторы, много читаем чужих произведений с восхищением, азартом и завистью. Тот же «Повелитель мух» и романы Стивена Кинга, безусловно, повлияли на меня.

Мне кажется, в «Тоннеле» я наконец нащупала нужную языковую интонацию, чтобы совместить страшное и смешное. А еще это мой поклон писателям прошлого столетия, которые жили в невероятно страшное время ровно сто лет назад и при этом писали смешно.

Финалы — это очень сложно. Мне кажется, когда автор берется объяснять до конца, что случилось, он отнимает у читателя право принять решение по поводу судьбы персонажей.

Яна Вагнер

Я профессиональный читатель, но всё же не отношусь к категории читателей, которые читают книгу взахлеб ночью от начала до конца. Но есть книги‑исключения, и первый раз для меня такой книгой, в которой я пропала и застряла, стал роман «Вонгозеро». И с «Тоннелем» был тот же эффект.

Герои романа действительно не очень приятные, но причина этого в истинной природе человеческого зла. Понимаешь, как сильно внешние экстремальные обстоятельства влияют на решения людей.

Если в «Вонгозеро» определяющим фактором было внешнее движение, то в «Тоннеле» давила замкнутость. И катализатором многих событий были именно внутренние переживания героев.

Есть разные технологии создания хоррора, и пугать через социальную проблематику, например — частый прием Стивена Кинга. А можно пугать самой атмосферой текста, играть с фольклорными страхами, городскими легендами.

Полина Бояркина

Это невероятно долгожданная книга, к ней приковано огромное внимание, поклонники Яны долго ждали «Тоннель», и можно уверенно сказать, что это один из главных романов ярмарки.

Каждый из персонажей романа имеет свое лицо. Можно сказать, что в «Тоннеле» собралась такая «Россия в миниатюре».

Так как персонажей в романе много, очень легко найти себе героя, близкого по духу, которому легко сочувствовать.

Я считаю, что у нас в стране есть большой разрыв между декларируемым страхом и реально испытуемым страхом. И для автора русского хоррора сложная задача нащупать эту грань и затронуть страшные для нашего читателя вещи.

Максим Мамлыга

Презентация «Когнаты», книжного сериала Алексея Сальникова

Алексей Сальников — екатеринбургский писатель, поэт и прозаик, автор романов «Петровы в гриппе и вокруг него», «Отдел» и «Опосредованно». Фантастический сериал о людях и драконах "Когнаты«— совместный проект Букмейта и «Редакции Елены Шубиной» в серии «Продолжение следует».

Участники презентации обсудили особенности формата книжного сериала, работу над текстом, идею создания «Когнаты» и какой она получилась в итоге. Компанию автору составили ведущий редактор «Редакции Елены Шубиной» Вероника Дмитриева и Ксения Грициенко — главный редактор оригинальных проектов Букмейта, литературный критик. Модератором встречи выступил книжный обозреватель журнала «Правила жизни» Максим Мамлыга.

Это был для меня совершенно другой формат в отличие от других моих произведений, здесь были жесткие требования: количество серий, клиффхэнгеры, деление сюжета на серии. Раз в неделю выходит примерно часовая серия романа, что‑то вроде повести.

Я увлеченно писал и удивлялся тому, что в итоге получалось. Что‑то само разрешилось, что-то само сошлось.

Чтобы описывать реальность без фантастического начала, есть малая проза, и в ней я так и пишу.

Мне показалось своевременным написать сейчас именно эту книгу.

Я думал, что пишу такую книгу для Детгиза в 70‑х — тонкую, с желтыми страничками.

Пока я не написал последнюю строку «Когнат», я не понимал, что к чему. Была такая интрига для самого себя. Ты примерно видишь, что будет в конце, но не знаешь, какими словами этот конец опишешь.

Мне кажется, люди могут запросто повторить судьбу своих предков — точнее, одного из ответвлений предков человека, которые забрели на остров и там вымерли. И мы на Земле как на острове тоже застряли и, кажется, никуда не выберемся. Да и желания выбраться вокруг тоже, увы, не наблюдается.

У меня очень богатая фантазия, и я по большей части внутри себя живу. А это порой создает трудности для близких. Я как человек не очень чувствительный, живу текстом больше, чем реальной жизнью.

Продолжение «Оккульттрегера» будет. Когда именно, сказать не могу, но да, я периодически работаю над этим.

Алексей Сальников

Алексей часто пишет даже главы своих романов как отдельные сюжеты, поэтому я считаю, что формат аудиосериала Алексею дался довольно просто. И работать над текстом «Когнаты» было приятно.

Сейчас говорить с помощью фантастического жанра — некий тренд для писателей, чтобы читателю было проще и интереснее читать.

Вероника Дмитриева

Мы последний год активно развиваем формат аудиосериалов, чтобы привлечь к чтению малочитающих людей. Час в неделю, пока ты в дороге или убираешься дома, можно посвятить интересной серии книги. И через такой формат проще знакомиться с авторами, с жанрами.

Мы работаем в синергии с издательствами и авторами, чтобы сделать текст более подходящим для формата аудиосериала. Это сложный, но невероятно интересный процесс.

Первый раз я прочитала «Когнату» и ничего не поняла, но после второго чтения весь текст слился воедино, приобрел смыслы, которые вызывают приятное ощущение дежавю с пластом прочитанного и просмотренного за всю жизнь. «Когната» определенно стали моей любимой книгой Алексея.

Ксения Грициенко

Презентация новой книги Владислава Отрошенко «Гения убить недостаточно». Модератор Наталья Ломыкина

Владислав Отрошенко — писатель, автор книг «Драма снежной ночи», «Гоголиана», романов «Приложение к фотоальбому», «Персона вне достоверности». Лауреат «Ясной Поляны» и итальянской литературной премии Grinzane Cavour.

«Гения убить недостаточно» — сборник эссе‑новелл, литературные расследования и новый взгляд на известные произведения. Автор рассказал о своей новой книге и ответил на вопросы читателей. Модератором встречи выступила Наталья Ломыкина — литературный критик, книжный обозреватель Forbes. Russia, кандидат филологических наук, преподаватель журфака МГУ.

Персонажи, о которых я написал, как мне кажется, сопровождали меня всю жизнь.

Почему в России так много поэтов? Прозаиков меньше. Я считаю, что, чтобы написать прозу, нужно сесть за стол. Можно много ходить, думать, но затем придется сесть и, сгорбившись над листом или планшетом, провести некоторое время в оковах своего кабинета. А поэту достаточно телефона на бегу, где‑то путешествуя, чтобы записывать строчки. А вдохновенность должна быть и там, и там.

Я как писатель застал советские времена. И тогда были такие форматы, как совещания молодых писателей. Я однажды решил пошутить над одним молодым писателем, позвонил ему и сказал, что, если не получить пилотку, на совещание не пустят. И он мне поверил и поехал получать пилотку и потом был очень удивлен, даже скандалил. Вот такая мистификация была.

А еще однажды мы собрались в «Литературной газете» и решили придумать шутку к 1 апреля. Целую историю шпионскую выдумали, как Набокова хотели вернуть в Советский Союз. Писали письма, отчеты, придумывали последовательность закулисных действий. Я даже сам написал отчет от имени кого‑то из КГБ о секретной поездке за Набоковым. И даже получилось многих обмануть в итоге — вот как убедительно придумали.

Я с большим уважением отношусь к «Редакции Елены Шубиной» и как автор, и как читатель, и как член жюри. Она умеет тонко скорректировать книгу, помочь с сокращениями или, наоборот, попросить дописать. В каждую эпоху всегда есть такое главное издательство.

Я думал, что больше, чем на пару авторских листов ничего не напишу, максимум эссе, но в итоге провел долгую работу, целый год, чтобы самому переводить с латыни стихи, учился, изучал латынь, чтобы доказать, что я нашел верные противоречия и что я в итоге прав.

Поэзия должна присутствовать в прозе, даже если проза основана на фактах.

Каждое эссе — оно не кабинетное, оно не писалось дома. Сама жизнь выстраивала сюжет.

Владислав Отрошенко

Презентация сборника «Мир без Стругацких». Модератор Василий Владимирский

Сборник «Мир без Стругацких» — литературный эксперимент, в котором современные авторы примеряют на себя маски известных писателей второй половины прошлого века.

Книгу представили авторы Алексей Сальников, Владимир Березин, Дарья Бобылева, Ника Батхен и Елена Клещенко. Встреча прошла при участии редактора Анастасии Шевченко. Модератором выступил Василий Владимирский — автор идеи и составитель сборника, литературный критик, фантастиковед.

Я выбрала для своего рассказа в сборнике «Мир без Стругацких» Андрея Битова. Все очень просто: мне в детстве родители почти не разрешали читать фантастику: она считалась литературой развлекательной, которая не разовьет мой мозг в нужную сторону. Я должна была читать реализм, и поэтому жадно хваталась за все нереалистическое, что могла найти. И одним из главных потрясений стала подборка ранних рассказов Андрея Битова.

Дарья Бобылева

Мы долго думали, нужно ли нам унифицировать как‑то все биографии, унифицировать вообще ту вселенную, в которой разворачиваются действия. И пришли к выводу, что у нас не одна вселенная — это целый веер альтернативных вселенных. Каждый рассказ — это отдельная альтернативная вселенная. И, соответственно, каждое вступление, каждая псевдобиография получилась отдельная совершенно.

Василий Владимирский

Василий Владимирский делает все свои проекты благодаря упорному труду — таким трудом сделан и этот сборник. Но это веселое дело, потому что литература сама по себе — дело веселое. И сама идея сборника мне кажется гениальной. Рефлексия по поводу меняющейся литературы — это то, что Василий Владимирский собрал в этой книге.

Владимир Березин

Я выбрал для сборника Юрия Коваля. Кажется, потому что все остальные, кого я предлагал, были уже разобраны. И с большим удовольствием для себя самого написал текст в его манере. Я не задумывался о теоретической части этого процесса, а просто попрактиковался — веселясь.

Алексей Сальников

Презентация нового романа Аси Володиной «Цикады»

«Цикады» — роман по мотивам одноименного сериала. Ася Володина предложила авторский взгляд на историю героев сериала, переработав некоторые идеи и мотивы, заложенные в сценарий.

Ася Володина — прозаик, филолог, преподаватель. Елена Васильева — редактор оригинальных проектов Букмейта, литературный обозреватель. Татьяна Стоянова — поэт, куратор литературных проектов, PR‑директор «Редакции Елены Шубиной».

На встрече участники обсудили особенности работы с текстом, имеющим первооснову, различия языка кино и литературы и поколенческие проблемы, отраженные как в книге, так и в сериале. Роман «Цикады» открывает серию «Продолжение следует», совместный проект Букмейта и «Редакции Елены Шубиной».

Сначала мне пришло предложение от Букмейта почитать сценарий «Цикад». Мне сценарий понравился, однако волновал вопрос, сколько творческой свободы у меня останется. Будет ли простор в новеллизации помимо описания уже существующих сцен. У меня появились свои трактовки мотивов персонажей, и мне было, что доложить в этот текст. Эта история со мной осталась, и я поняла, что с этим что‑то нужно делать, бросить эту историю нельзя.

Сериальное производство всегда подвешено в какой‑то определенной реальности, которая может перестать быть актуальной уже через пару лет. В моей книге такой твёрдой привязанности нет, сюжет у меня разворачивается в 2023 году и заставляет много рефлексировать. Ощущения постоянной качки, турбулентности — жестокая реальность отражается и в тексте. У многих подростков сейчас ощущение, что они живут в конце мира, их волнуют проблемы экологии, будущего планеты, у них есть предчувствие неизбежности важных перемен и вот этой турбулентности.

Со мной согласовывали и чтецов аудиоверсии, и манеру чтения. Я сразу сказала, что хочу два голоса, так как почти поровну у нас делятся главы на мужские и женские. А еще была такая проблема, что мало в индустрии озвучки молодых чтецов. Я ценю формат, приближенный к аудиоспектаклю. Чтецы должны в пределах одной книги или просто читать текст, или «играть».

Одна из сил текста по сравнению с кино: в кино точка зрения зафиксирована, а посредством текста можно оставить читателю свободу трактовок.

Герои устраивают своеобразный акт прощания с детством под конец своего обучения в школе. И вообще, образ цикад — это очень сильная метафора. Эти существа десять лет живут под землей, а затем выползают наружу, размножаются и затем умирают.

Этот роман о конце света в том смысле, что люди часто так озабочены концом света, что иногда хотят стать его причиной. Что‑то должно сопротивляться темноте внутри каждого из нас.

Одна из главных проблем романа показана через его структуру — это постоянная дискоммуникация между людьми, неумение общаться и понимать друг друга. Мы говорим на разных языках, и персонажи романа не умеют разговаривать друг с другом. И это отчасти поколенческая проблема. То, что ты пишешь в соцсетях, могут трактовать очень по‑разному. И спасти в этой ситуации может только честный и открытый диалог.

Пожалуй, сложнее всего мне было работать над первым своим текстом. Тут ситуация очень похожа на ухаживание за первым ребенком — не знаешь, куда бежать и что делать. Вообще, каждый текст — это некий слом себя.

Работа над «Цикадами» у меня заняла примерно год.

Директриса в романе — это такое тихое зло, прорывающееся наружу. И, пожалуй, это мой самый «ненавистный герой» в романе.

Обычно я забываю свой текст, когда его дописываю. А затем с каждым прочтением открываю в нем что‑то новое для себя, порой с удивлением.

«Цикады» — рефлексия по поводу того, что мир поменялся, и персонажи, а именно школьники, которые выпускаются в 2023 году, это ребята, которые, на мой взгляд, находятся в очень интересном положении. Можно сравнить это с моим поколением, «миллениальским». Когда я выпускалась из школы в 2008, я более‑менее представляла, что меня ждёт. Но когда я выпускала уже своих студентов из университета, я им честно говорила: «Ребята, я не знаю, куда я вас выпускаю, в какую интересную жизнь».

Ася Володина

Слово «новеллизация» обладает разными спорными коннотациями. Многие считают, что это вторично. Но всегда мы стараемся подобрать такие сценарии и таких авторов, чтобы в итоге получился продукт необычный и непохожий ни на что подобное.

Вторая половина романа сильно отличается от сериала. Герои ощущают надвигающуюся катастрофичность ситуации.

Ася всегда работает на нюансах и полутонах. Читателю её книг всегда приходится размышлять и погружаться в сюжет целиком, изучать контекст, додумывать и развиваться.

Ася сразу обозначила, как будут называться главы книги — это детские считалочки; что будут эпиграфы — это в основном детские стихи. А самый сложный момент был такой: у нас были все персонажи кроме убийцы, и мы не хотели включать в книгу ничего от лица убийцы, хотели оставить все так, когда мы не узнаем его точку зрения. Но все‑таки в итоге мы добавили небольшой фрагмент, в котором бы объяснялись причины трагедии, причины, которые сделали человека злодеем.

Елена Васильева

Картинные девушки. Творческая встреча с Анной Матвеевой, автором Тотального диктанта 2024

Анна Матвеева — прозаик, финалист премий «Большая книга» и «Ясная Поляна», автор романов «Каждые сто лет», «Перевал Дятлова, или Тайна девяти», «Завидное чувство Веры Стениной», сборников «Катя едет в Сочи», «Девять девяностых», «Лолотта и другие парижские истории», «Спрятанные реки». Автор Тотального диктанта — 2024.

В «Редакции Елены Шубиной» вышло новое издание книги «Картинные девушки», а также в апреле планируется новая книга Анны Матвеевой «Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева». Встреча была посвящена этим книгам, а также творческим планам писательницы и ее участию в проекте «Тотальный диктант».

Модератором встречи выступила Татьяна Стоянова — поэт, куратор литературных проектов и PR‑директор «Редакции Елены Шубиной».

«Картинные девушки» — особенный для меня проект. Сегодня на выставке мы представляем только первую часть, впереди выход второй части. Новое оформление у книги, вклейка с иллюстрациями, всё это смотрится невероятно красиво.

Участие в «Тотальном диктанте» — это удивительный для меня опыт, новые люди узнают о тебе, о твоём творчестве. Автором на «Тотальном диктанте» нельзя просто захотеть стать, можно это право только заслужить.

Филологи решили, что, с точки зрения правил орфографии и пунктуации, текст у меня получился не очень сложный, но и не очень простой. Я писала так, как пишу обычно.

Рафаэль — это классическая живопись. А Пикассо — это «могильщик живописи», мастер, после которого вернуться к классическому подходу Рафаэля даже немного странно, у всех будет ощущение, что ты пишешь несовременно, скучно или по заказу кого‑то.

Я задумывала книгу «Картинные девушки» более объемной: двадцать глав, но в итоге остановилась на десяти героинях и соответственно десяти главах. Иначе книга вышла бы очень большой. В эту книгу попали пять художников русских и пять иностранных. И писала я о музах, которые меня чем‑то заинтересовали или удивили.

В искусствоведческой сфере я находила в основном узких специалистов, а хотелось найти какой‑то сборник о разных художниках и их музах, но я так и не нашла и решила в итоге сама написать такую книгу.

Я непрофессиональный искусствовед и рисковала, когда бралась за эту книгу. Я сама не люблю поверхностных любителей и не претендую на искусствоведческий анализ. Но все эти годы я много книг читала о художниках и их натурщицах, глубоко разобралась в предмете. В книге множество ссылок на источники, и к третьему тому их станет только больше.

Мне всегда были интересны художники, и я постаралась дать читателям литературный источник всего, что я узнала об этом мире и его музах.

У меня был опыт позирования для картины, так что, да, я знаю, о чем пишу.

В предисловии я говорю, что мы, публика, ничего не знаем о женщинах на картинах, мы знаем лишь о картинах. И мне захотелось вернуть этим женщинам ту часть славы, которой они были лишены. Однако в процессе работы над книгой я поняла, что мне не менее интересно рассказать и о самих художниках. Потому что важно понимать: здесь нет главных ролей, главное здесь — это искусство.

У автора произведение складывается из многих реальных и выдуманных деталей. Иногда автор сам не понимает, где он действительно описывает то, что с ним произошло, а где додумывает.

Писать красиво несложно, этому можно выучиться. А вот писать точно — это более сложный и важный навык, чтобы люди проживали жизнь с вашей книгой. Нужно доверять своему слуху.

Когда читаешь вслух, слышишь все несовершенства текста. Я даже находила ошибки в своих текстах, когда начитывала аудиокниги свои, затем исправляла для печати.

Я пишу так же, как писала раньше. Я чувствую ритм, музыку прозы и считаю, что уже уловила нужную для своей прозы музыку.

Я довольно много работала над текстом для «Тотального диктанта», редактировала, читала его вслух. Этот текст не был написан с наскоку — вы услышите отдельную целостную историю.

Анна Матвеева

Алексей Варламов, Надя Алексеева. Дискуссия «Роман с историей». Модератор Анастасия Шевченко

Алексей Варламов — прозаик, литературовед, автор художественных романов и биографий русских писателей ХХ века, лауреат множества премий, член жюри премии «Ясная Поляна». Новый роман «Одсун» — исследование любви и ненависти, размышление о том, как глобальное влияет на внутреннее, а общее на частное.

Надя Алексеева — прозаик и драматург. Главный герой романа «Полунощница» — окруженный Ладогой остров Валаам, обитель иноков и пристанище обездоленных, северное чудо природы и требующая беспрестанного труда суровая земля. Роман раскрывает забытую страницу истории — Валаамский дом инвалидов, где ветераны ВОВ и их семьи жили до 1984 года.

Модератором дискуссии выступила писатель, редактор и литературный обозреватель Анастасия Шевченко.

«Одсун» значит депортация, изгнание. В данном случае — изгнание судетских немцев. Чехи эту историю вспоминать не любят, немцы в глубокой обиде, но как‑то живут дальше.

Это роман о столкновении народов, о столкновении людей, о духах истории. Это исповедь главного героя, русского человека, он рассказывает о своей жизни и несчастной и единственной любви к женщине‑украинке.

Я лет пять писал эту книгу, начал еще в 2018 году. Ни один роман я не писал так долго. Мне было трудно его закончить, потому что, наверное, чем старше становишься, тем труднее расстаться с книгой. Хотелось, чтобы роман еще полежал, я хотел что‑то еще перечитать, поправить. Вообще, изначально я не хотел публиковать «Одсун», но судьба распорядилась иначе. Я по ошибке отправил текст романа одному человеку, и понял, что это знак. Герои вырываются из заточения и хотят, чтобы о них узнали.

Главному герою любой писатель дарит куски собственного жизненного опыта.

Меня пугает наша зацикленность на истории. Мы мало смотрим вперед и много смотрим назад.

Русская литература в 19‑м веке описывала в основном актуальную и текущую реальность и при этом становилась классической. А в 20-м веке случился перелом, и с тех пор мы постоянно пытаемся спорить, взвешивать, делать оценки истории и забываем в итоге смотреть вперед.

Вся человеческая история — это изгнание, начиная еще с Адама и Евы. Людей постоянно сгоняют с насиженных мест.

Не писатель выбирает тему, а тема выбирает писателя. Выбрать впечатление человеку не дано. Что тебя захватило, о том и пишешь.

Алексей Толстой — пример человека, который владел своим талантом профессионально в разных ситуациях при любых условиях. Обратный для меня пример здесь — Михаил Булгаков. Он пишет роман «Мастер и Маргарита», совершенно не предназначенный стать популярным при жизни. Но все равно пишет, потому что, как и любой писатель, не может решать, какую тему ему выбрать.

Человечество нездорово, причем непонятно, а было ли оно когда‑нибудь здорово. Все конфликты, которые мы наблюдаем, которые свершились и которые непременно будут — все они лежат в природе человеческой. Все уже когда-то случалось.

Слишком простое объяснение — всё валить на политиков. Причины всех проблем коренятся в природе людей, и именно об этом я пытался написать роман «Одсун».

Все наши беды идут не от моральных или политических убеждений, а от качества повседневной работы, от профессионализма. На мой взгляд, патриот — это тот, кто каждый день спокойно, трудолюбиво и профессионально делает свою работу. Это всё, что простой человек может сделать в период турбулентности и всеобщего беспокойства.

Писательство — это не призвание, а просто некоторое человеческое свойство. Некоторым людям свойственно освобождаться от своих эмоций, переживаний и комплексов с помощью писательства. Изначально мы начинаем писать, потому что хотим избавиться от какой‑то боли, и уже затем то, что мы пишем, становится интересно другим.

Алексей Варламов

Полунощница — это византийская христианская служба, которую монахи служат примерно в четыре часа ночью, встречая утро.

Было сложно остановиться писать и вспоминать про свой опыт волонтерской поездки на Валаам. Не хотелось кого‑то забыть или обидеть.

Не сразу мне пришла линия про инвалидов на Валааме. После войны туда свозили героев, эта история меня очень зацепила.

Я поняла, что для книги мне нужна некая историческая линия, глубоко укорененная в Ладоге, как и сам Валаам.

Мне очень нравятся исторические романы. У меня в романе два конфликта, в обоих кто‑то делит остров и пытается других выгнать с земли. Это часть нашей истории, здесь ничего не поделаешь. Эти противоречия будут ходить и ходить по кругу, потому что историю изменить невозможно, но о ней нужно читать.

Надя Алексеева