За старшего

Пять причин прочитать книгу:

1. Качественно написанный шпионский процедурал — редкий зверь в полях отечественной современной прозы. Но Идиатуллину снова удалось раскачать канон до психологического триллера о жизни в обычном российском городке.
2. Энергичный и сложноустроенный социально-криминальный роман о семейных ценностях: все как у людей.
3. Сотрудники следственного комитета, внутренней и внешней разведки и оборонного предприятия, специально обученные диверсанты, наследницы бывшего оборонного завода — в этом романе множество персонажей,и поначалу их связь будет неочевидна, пока не проявит себя никому не заметный, ничем не примечательный герой с повадками спецагента.
4. Плотная, образная, насыщенная цитатами авторская речь — визитная карточка Шамиля Идиатуллина, делающая любой его текст узнаваемым, но сложно поддающимся подражанию.
5. Шамиль Идиатуллин — журналист, автор десяти романов, нескольких повестей и рассказов, дважды лауреат премии «Большая книга», лауреат премий им. В. П. Крапивина и «Новые горизонты».

Цитаты

Не отдал завод корпорации — получай уголовное расследование. Обычная история для России, не знаете разве? Но там, кажется, и криминальные дела, домашнее насилие или даже убийство, — я не вникала.

Это неважно — важны последствия, не так ли?

В ноябре в России темно, холодно и случаются революции. Это всё, что Адам знал про ноябрьскую Россию. Знал, верил — и совершенно не собирался проверять. Но сработал фактор мастера.

Он был готов к снегу — но к такому поди приготовься. Снег не шел, он был. Везде. И выглядел не по-рождественски и даже не по-арктически. Он был тусклым, подержанным и безнадежным, как в европейском фильме про Первую мировую войну. Выходить в него не хотелось. Хотелось завернуться в плед и, не вылезая, потихоньку дождаться обратного рейса.

— Враг — не тот, с кем ты собираешься воевать. Враг — тот, с кем ты уже воюешь, и особенно — тот, кого ты победил и забыл. Ты забыл, а он помнит.

Две минуты, клянусь, подумал Костя, стараясь не останавливаться, но и не выпадать из застенчивого образа. За две минуты превратить распухшее рыданье в пригожую девицу с блестящими, пусть и промеж красных век, глазами — это ж с моей стороны подвиг, чудо и голос свыше. Уйду в психиатры, или как их там, которые богачей на подушки кладут, и буду зашибать деньги трепетом языка и наживанием честного геморроя в теплом кабинете.

Чувства отключил, быстро. Вот так. Это объект.

Симпатичный, считающий себя несчастным, но объект. Помеха на славном пути и дочь врагов России. Можно проще: бессмысленная девка в бессмысленной депрессии. В депрессии девки выкидывают самые разные номера. В том числе смертельные.

— Руководство советует.

— Не приказывает?

— Артем Саныч, это такое руководство, которому приказывать на фиг не сдалось. Советская власть была такая однажды, не слыхал?

— Слыхал. Была да сплыла.

— Не, не сплыла. Она к ним уплыла.

Был у босса пунктик по поводу связи — почти смешной. Но большинство боссовых пунктиков было вылеплено из спекшейся крови, так что Миша не смеялся, а исполнял.

Славка стал рассказывать, пугаясь всё больше — и не понимая, в каком месте можно заткнуть глотку, рот и легкие, которые жили отдельно — и вываливали то, что спрашивает мужик. Вываливали быстро, охотно и непоправимо. Славка понял, что отравлен, что пары с запахом сена в растворителе закачивались в него не просто так, и что если немедленно что-нибудь не сделать с собой или допрашивателем, то придется наговорить не то что на срок или страшную смерть, но на петушиную шконку в самом зачуханном углу ада, скорую и бесконечную. Он честно пытался замолчать, бился головой о духовку, чтобы разбитое стекло срезало ему бошку или хотя бы язык, снова совал палец в мягкую дырку от пули, и орал, запрокинувшись от белого света, орал в багровые круги, сжимающие мир и рвущие потихоньку горло. Но горло не рвалось, виски не лопались, язык не откусывался, и даже голос сильно не садился. А мужик спокойно дожидался, пока Славка додергается, замолкнет и сипло отдышится — и задавал очередной вопрос. И Славка тут же отвечал — в безнадежной оторопи слушая, как складно, подробно и немного сбоку льется предавший его собственный голос.

Семья — это главное. Разбивать ее нельзя.

Отказываться от нее нельзя. И уходить из нее тоже нельзя. Никуда.

Он не молился с детства, поэтому то и дело запинался на словах и поклонах. Не беда. «Всевышний — он не слышит, а знает. Ты, главное, верь и старайся быть правильным — и он узнает» — так говорила жутко суровая отцова бабка, которая не умела врать.