«Рождение книги»: Татьяна Млынчик рассказывает о книге «Необитаемая»

Татьяна Млынчик — писательница из Петербурга, автор романа «Ловля молний на живца» (лонг‑лист премий «ФИКШН‑35» и «Национальный бестселлер»).

Главная героиня ее нового романа «Необитаемая» — женщина с сильным характером и сильным телом. Она может то, что не по силам большинству людей: пробежать марафон, написать роман, подняться на Эльбрус.

...но никак не может зачать ребенка.



— Как родилась идея вашей книги, что служило отправной точкой или импульсом к ее написанию?

Я столкнулась с репродуктивными проблемами и оказалась в медицинском мире, полном технологий, призванных подобные проблемы решать. Со временем, помимо строгого, закрепощенного доказательностью медицинского я открыла другие: мир интернет‑форумов, где тысячи анонимных людей обсуждают вещи, которые не принято обсуждать в обществе, мир суеверий и народного бессознательного, в котором бушуют магические ритуалы, сулящие успешное зачатие и еще много разного. Я странствовала по ним, занятая поиском решения своей задачи, и однажды поняла, что об этом нужно писать следующий большой текст. Показать, во‑первых, этот причудливый контекст, а во‑вторых, необычное мироощущение, которое возникает после того, как в твоих медицинских заключениях начинают писать слово «бесплодие».

— Что было сложнее: начать писать книгу — или продолжать?

Мне было легко начать, потому что в этот момент у меня уже накопилось довольно много материала и энергии, чтобы переплавить все в текст, а вот продолжать было временами трудно. Из‑за эмоционального накала темы, из‑за того, что я вкладывала туда мысли, некоторые из которых я в обычной жизни не отваживалась обсуждать вообще ни с кем, написанное иногда меня тяготило. Когда возвращаюсь в текст после перерыва, люблю перечитать все с начала, войти в него. Отыскать силы, чтобы раз за разом входить в эту тему, получалось не всегда. Поэтому я писала долго, почти два года.

— Насколько отличается первоначальный замысел от финального текста?

Когда начала, вообще не знала, чем все кончится. Постепенно сложилась структура. Когда заканчивала работу над первым черновиком, летела из командировки и угодила в транспортный коллапс, застряла в одном международном аэропорту почти на сутки. Разумеется, я не спала, набрала кофе и колы и писала текст в аэропортовом кафе. Под утро, прямо перед посадкой я дремала на креслах абсолютно измочаленная, в таком неадекватном состоянии, какое бывает после бессонной ночи и долгой дороги. Там‑то мне в голову вдруг пришло окончание. Я записала его корявый прообраз в заметки на телефоне и даже немного поплакала. Выглядела при этом, должно быть, безумно. Когда садилась в самолет, подумала, что я не спроста на сутки зависла в этом аэропортовом лимбе. Кто‑то хотел, чтобы я поняла, чем кончится роман.

— Какой этап работы над книгой был самым интересным для вас?

Самым любопытным было то, что работа над текстом стала помогать мне без страха и надрыва проходить всевозможные медицинские манипуляции. Когда вдруг нужно собирать фактуру для текста, с совсем иными ощущениями отправляешься, например, на операционный стол. По‑другому строишь разговоры с врачами. Ты уже не просто пациентка, у тебя есть еще одна тайная миссия, и это здорово усиливает психологический настрой.

— Как был организован процесс вашей литературной работы? Есть ли у вас особые «писательские ритуалы»?

Есть одна закономерность, которую я давно за собой заметила. Когда начинаю писать, (обычно я печатаю на ноутбуке) если дело пошло, мне вдруг требуется снять с запястья часы. Это не всегда происходит, но, когда руке вдруг становится тесно в часах, я уже знаю, что сегодня работа спорится.

— Кто стал первым читателем вашей книги?

Это был мой друг, писатель Артем Сошников. Мы всегда обмениваемся новыми текстами и обсуждаем сделанное.

— Читали ли вы книги других авторов, когда работали над своей? Если да, то какие?

Так как я писала почти два года, за это время конечно перечитала уйму всего. Ежегодно перечитываю Достоевского, было много Набокова, Бунина, разные дневники и мемуары (например, воспоминания вдовы Хармса Марины Дурново, воспоминания Георгия Иванова), открыла для себя Романа Михайлова и Гайто Газданова, Ирину Одоевцеву — всего не перечесть. Специального чтения конкретно для текста не было, разве что какой-то нонфикшн.

— Как складывалось взаимодействие с редактором книги?

У меня было два редактора. Еще до того, как текст попал в издательство, я решила, что хочу поработать с редактором, чтобы рукопись была вычитана, как бы ни сложилась ее судьба. Поэтому после того, как я дописала, за нее взялась Полина Бояркина. Она довольно бережно поработала над текстом, предложила кое‑какие структурные прояснения. А уже после заключения договора с РЕШ, второй раунд редактуры провел Алексей Портнов. Это было трудоемко, Алексей — очень внимательный редактор, текст еще раз преобразился и подсократился. В обоих случаях редактуры была приятным делом, потому что и к Полине, и к Алексею я чувствую доверие.

— Какую из редакторских правок вам было сложнее всего принять?

Мне было сложно отказаться от некоторых кусков текста, которые оба редактора предлагали сократить. Некоторых микроисторий. Сейчас вижу, что от этого текст только выиграл, но некоторые места все равно жаль.

— Как придумывалась обложка для книги? Долго ли ее выбирали?

Еще до того, как над обложкой начал трудиться художник РЕШ, я попросила Артема Сошникова, который в миру работает дизайнером, помочь мне с наметками. Мы стали кружить над внешним видом тестов на беременность: моя героиня постоянно их делает, тест с одной полоской — своеобразный символ ее неудач. Артем сделал несколько черновиков, один из которых лег в основу дальнейшего эскиза. Помимо полоски, он придумал ход с раздвоением слога «ма» в слове «необитаемая», так, что выходит слово «мама», это использовали на корешке. Потом включился художник издательства и предложил еще одну отличную идею — сделать вторую полоску на обложке не блеклой, а вдавленной в бумагу. Результат превзошел все ожидания, я постоянно получаю комплименты, и мне нравится, что обложка заключает в себе головоломку — не все понимают, куда отсылают эти полосы, но по мере прочтения текста, обязательно догадываются.

— Что вы чувствуете теперь, когда книга уже вышла и ждет своего читателя?

На днях я снимала видео для книги, буктрейлер. Мы с видеографом были в студии, выкладывали книгу и разные предметы вокруг нее на стеклянные подставки, я смотрела на нее в свете прожектора и не могла поверить, что вот эта книга и текст в ней — мои. Там заключены какие‑то вещи, которые я годами прятала от других, а потом взяла и превратила это в роман. Теперь это могут все прочитать. Правильно ли я поступила? И вообще — я что правда это сделала? Какой‑то трюк по заветам Егора Летова: когда человек полностью проиграл, и он поет как победил и побеждает. Ведь когда я закончила «Необитаемую», забеременела после восьми лет безуспешных попыток.