«Рождение книги»: Наталья Илишкина о новом романе «Улан Далай»

«Улан Далай» Натальи Илишкиной — история трех поколений одного рода бузавов, донских калмыков‑казаков. Роман основан на архивных материалах, рассказах свидетелей времени и их потомков. Читайте интервью с автором о том, как шла работа над романом.

— Как родилась идея вашей книги, что служило отправной точкой или импульсом к ее написанию?

На романном курсе Ольги Славниковой в Creative Writing School группе было дано задание — написать рамку для романа в рассказах. И я написала. Сюжет был следующий: пожилая пара приезжает на место исчезнувшего хутора в Задонской степи и находит там полуобгоревший дверной косяк, на котором химическим карандашом отмечен рост и написаны имена калмыцких детей, которые позже со всем калмыцким народом были высланы в Сибирь. Один из них — наш герой, теперь старик. Ольга Александровна — как гончая, почуявшая дичь, — сделала стойку, увидев оригинальный, неизвестный широкой публике контент. А когда она узнала, что у калмыков есть огромный героический эпос «Джангр», и в гипотетический роман можно вплести эпическую составляющую, она меня уже в покое не оставила. И в эпоху ковидной самоизоляции я начала собирать материал для романа.

— Что было сложнее: начать писать книгу или продолжать?

— Принять решение все‑таки писать. Дело в том, что, узнав о моем намерении писать книгу с опорой на «Джангр», главная фольклористка Калмыкии Тамара Басангова стала меня отговаривать. Она предупреждала о том, что некорректное использование эпоса, считающегося сакральным, может быть опасным для жизни и здоровья. И прежде чем все‑таки приступить к роману, я предприняла некие «меры безопасности».

— Насколько отличается первоначальный замысел от финального текста?

— Основная канва сохранилась. Она была основана на воспоминаниях моего свекра, Владимира Улановича Илишкина. Но были добавлены дополнительные главы, герои, обстоятельства, чтобы вместить как можно больше событий из истории донских калмыков.

— Какой этап работы был самым интересным для вас?

— Это был этап сокращения материала с тридцати двух до двадцати трех авторских листов по предложению Елены Данииловны Шубиной. Задача была урезать материал так, чтобы не пожертвовать ни одним героем, ни одной значимой деталью. Для того, что ужать роман до нужных размеров, я перечитала текст двенадцать раз. Если можно было изменить предлог из трех буков на предлог из одной буквы, я это с удовольствием делала, радуясь, что вот, еще на два знака меньше... До двадцати трех все равно сократить не смогла. Двадцать четыре с хвостиком был мой предел.

— Вы писали книгу, опираясь на заранее подготовленный план, или больше следовали за воображением?

— План был, но он сильно изменился по ходу написания. Я находила все новые и новые материалы, которые были настолько «вкусными», что не могла от них отказаться. Воображение работало в основном актерское, в описании чувств и ощущений: что бы я чувствовала, окажись я на месте одного из фокальных персонажей.

— Как был организован процесс вашей литературной работы? Есть ли у вас особые «писательские ритуалы»?

— Мне отлично пишется в темное время суток при одной включенной настольной лампе. Иногда я «подключала» свечи и ароматические палочки. Часто зажигала свечу перед портретом деда моего мужа, послужившего прототипом одного из фокальных персонажей. Мне этот портрет виден от рабочего стола.

— Кто стал первым читателем вашей книги?

— Первым читателем был троюродный брат моего мужа Мерген Илишкин, историк, музыкант, лама и калмык в одном лице. Он читал еженедельно (обычно по средам) новый кусок текста на предмет исторической и этнической достоверности и если замечал ошибки, я исправляла их «по ходу пьесы». Например, он убедил меня, что домбра не может быть сделала из сосновой доски (так было написано в Интернете), а выстрагивалась из высушенной липы и доказал, почему. Он поправил меня, когда я решила подвергнуть «огненному уходу» умерших от чумы родителей героя, тела которых были оставлены в перевязанной кибитке, объяснив, что войлок не горит. Он объяснил мне, что калмыки не могли грызть семечки, как это делали донские казаки, и плевать шелуху на землю, потому что плевать на землю у калмыков — величайший из грехов.

— Читали ли вы книги других авторов, когда работали над своей? Если да, то какие?

— Я прочла полцентнера книг. «Джангр» и исследования по этому эпосу, книги по истории Области Войска Донского, словарь донского диалекта от корки до корки, калмыцкие сказки, весь калмыцкий ритуальный фольклор: от благопожеланий до проклятий, книгу по хореографии калмыцких танцев, книги по истории коневодства на Дону, много специальной литературы по различным областям. Из‑за того, что каждая глава романа происходит в новой локации, каждый раз приходилось штудировать литературу, в том числе и художественную, по местам действия: писала про Новороссийск 20‑х — читала Федора Гладкова «Цемент», писала про Монголию 20‑х — книги Леонида Юзефовича. Чего я намеренно не перечитывала — «Тихий Дон» и «Поднятую целину» Шолохова, чтобы ненароком не подхватить интонацию.

— Как складывалось взаимодействие с редактором книги?

— Наилучшим и наивысшим образом. Мой редактор Галина Павловна Беляева была тщательна и предельно деликатна. Ничего, кроме восхищения и огромной благодарности за проделанную работу.

— Какую из редакторских правок было сложнее всего принять?

— Такой не припомню. Помню, что Галина Павловна пыталась изменить «санитарную остановку» на «зеленую остановку», но какая может быть «зеленая остановка» среди лютой зимы... Сошлись в итоге на «санитарной».

— Как придумывалась обложка для книги? Долго ли ее выбирали?

— Редакция дала мне карт‑бланш. И я попросила одного калмыцкого художника сделать обложку. Но предложенный эскиз был далек от общей стилистики РЕШ и я, подавив вздох, отдала обложку на откуп редакции. Первая же версия Елизаветы Корсаковой была настолько хороша, что я чуть не прослезилась. Она и была принята в итоге.

— Что вы чувствуете теперь, когда книга вышла и ждет своих читателей?

— Невероятное облегчение. Очень похожее на то, какое испытала, родив своих дочек‑двойняшек. Я сделала все, что смогла. Отклики на книгу многочисленны и очень позитивны. Это писательское счастье.