Пятничные чтения: «Так близко к горизонту»

В основе романа «Так близко к горизонту» лежат подлинные события. Однажды Джессика Кох поняла, что готова поделиться своей историей с миром, и опубликовала книгу в небольшом независимом издательстве. Сейчас «Так близко к горизонту» — бестселлер, возглавляющий рейтинги Amazon, Der Spiegel, газеты BILD. В 2019 году по книге был снят одноименный фильм.

«Так близко к горизонту» — острое и искреннее произведение. Джессика Кох с поразительной прямотой делится с читателями событиями из собственной жизни и говорит на сложные, порой табуированные темы. Специально для читателей нашего сайта мы выкладываем отрывок из романа.

Я быстро приняла душ, надела привезённые с собой вещи и вместе с Кристиной приготовила завтрак, пока Дэнни был в ванной. Вместе мы позавтракали в столовой, а потом Дэнни встал и сказал:

— Я вернусь вечером.

Мы с Кристиной проводили его до двери. Он притянул меня к себе, чувственно поцеловал в губы, а потом подошёл к Кристине, чтобы поцеловать её в щёку. Внезапно ситуация показалась странной и ему, потому что, выходя, он остановился и недоверчиво перевёл взгляд с одной из нас на другую:

— А вас вообще можно оставлять здесь наедине?

— Конечно, — хором ответили мы. Он кивнул, но не был убеждён: — Тина, будь умницей! Дэнни кинул на неё предостерегающий взгляд, пронзительность которого могла бы в ту же секунду превратить меня в мышь. Но Кристина даже глазом не моргнула. Она выдержала его взгляд и упрямо ответила на него. Втайне я восхитилась ею.

— Чувствуй себя, как дома, — сказала она мне, когда дверь за ним закрылась. — Можешь пользоваться всем, что здесь есть.

«Тебе здесь тоже ничего не принадлежит!» — мысленно огрызнулась я и спросила себя, почему я так враждебно настроена по отношению к ней.

Утренние философствования Дэнни о людях и их проблемах снова вспомнились мне, и я снова почувствовала себя отвратительно. Она действительно была добра ко мне, а я была так настроена на то, чтобы ненавидеть её, что не могла это принять.

На самом деле я намеревалась до вечера занять комнату Дэнни, порыться в его вещах, поспать в его кровати и помечтать о вещах, которые его, очевидно, совершенно не интересовали. Вместо этого я пошла за Кристиной в гостиную и села рядом с ней на диван. Лайка пошла за мной и острожно обнюхивала голую ногу Кристины. Та не двигалась, а потом незаметно опустила руку, чтобы Лайка могла понюхать и её. Лайка сразу положила нос на колени Кристины. Невероятно и совершенно для меня непостижимо — это была не моя собака! Как эти двое проделывали этот трюк? Лайка расслабленно мотала хвостом, пока Кристина очень тихо рассказывала ей, что она очень красивая девочка. Ей тоже не пришло в голову гладить собаку. Через какое‑то время Лайка умиротворённо свернулась у дивана.

Кристина взяла пилочку для ногтей из сумочки и принялась подпиливать свои покрытые розовым лаком ногти.

— Что ты о нём думаешь? — без всякого вступления спросила она у меня.

Что я думаю о Дэнни?

«Невероятный. Сногсшибательный. Сексуальный. Потрясающий».

— Он очень милый, — ответила я. — Немного закрытый и неприступный. А так нормальный.

«Вообще нормальный!»

В своих мыслях я растянулась на полу и, умирая со смеху, барабанила кулаками по ковру. Это было преуменьшение века. Кристина быстро взглянула на меня, её зелёные кошачьи глаза внимательно изучали меня. Я опять с болью осознала, как они с Дэнни похожи.

— У него было мало продолжительных отношений, — произнесла она наконец. — Будь с ним терпеливой, тогда всё получится.

Я рассмеялась:

— Да понятно. Кристина, я же не чокнутая. Таким, как Дэнни, стоит только поманить пальцем, и в каждой руке у них будет по пять женщин!

— Это вполне может быть... — она специально растягивала слова. — Но он не манит.

Моё настроение ухудшилось, и я пожалела, что не пошла без промедления в комнату Дэнни.

— Как давно ты тут живёшь? — если уж я сидела с ней в гостиной, то могла хотя бы попытаться подружиться с ней и при этом кое‑что выведать.

— Около двух лет. Но не постоянно. В прошлом году тридцать недель я жила не здесь. Потом снова вернулась. Я мечусь, как палый лист.

— Почему ты вернулась? Потому что дешевле делить арендную плату на двоих?

Она расхохоталась и, кажется, была искренне удивлена.

— Джессика, я не плачу за аренду. Дэнни платит. Электричество, вода, покупки, страховка, все счета, которые приходят, оплачивает он. Он даже одежду мне покупает.

Она снова хочет вывести меня из себя?

— А это справедливо? — единственное, что я могла придумать в качестве ответа.

Теперь удивлённой казалась она.

— Вся жизнь несправедлива, — объяснила она. — Для него это не деньги. Он много зарабатывает, я мало. Так что платит он. Я веду хозяйство, убираюсь, стираю и глажу. Тоже вариант справедливости.

Этого я не понимала. В моей среде так не делали. Там делили расходы, были мещанами до мозга костей и ничего не дарили окружающим. И уж точно выплачивали бы месяц за месяцем половину арендной платы за квартиру величиной в 100 квадратных метром с садом.

«Она невыносима! Живёт за чужой счёт!»

— Где вы вообще познакомились? — я решила во время допроса сосредоточиться на важном. Кристина отложила пилочку и тщательно осматривала ногти.

— Мы познакомились в группе самопомощи для травмированных детей. Несколько лет назад.

Я озадаченно замерла. Его так потрясла гибель родителей?

— Что же он там делал?

— Просто спроси его! — она с вызовом посмотрела на меня.

«Конечно. Я прямо сегодня вечером подойду к нему и начну расспрашивать...»

Этого просто не может быть. Если она знает его хотя бы вполовину так хорошо, как даёт понять, тогда это она тоже знает.

Так как мне не пришёл в голову подходящий ответ, я вернулась к предыдущей теме.

— Честно говоря, мне кажется, ты поступаешь плохо! — отважилась сказать я. — Ты живёшь в его квартире, полностью за его счёт. Я про то, что понимаю, что у тебя мало денег и поэтому ты не можешь платить много. Но ты же можешь найти себе работу?

Её глаза расширились и потемнели от гнева, а голос звучал пугающе спокойно, когда она сказала:

— Раньше я зарабатывала много. Но Дэнни это не нравилось. Он не хочет, чтобы я этим занималась, хочет, чтобы я пошла учиться.

— Ага. Как будто ему есть дело до того, как ты зарабатываешь деньги.

Она посмотрела на меня:

— Я была проституткой. На заработанные деньги я покупала наркотики. Предпочитала героин.

— Очень смешно, — я хотела встать. Общаться с ней не имело смысла.

— Это правда, — прошептала она и протянула мне очень худую левую руку вверх ладонью.

Я увидела много тонких белых линий на запястье, шрамы от острых лезвий. Потом я посмотрела на локтевые сгибы. Были видны несколько зарубцевавшихся следов от уколов. Давно зажившие, но абсолютно точно раны от иголок.

Кровь прилила к моим ногам, когда я поняла. На мгновение мне стало плохо, и я отшатнулась от неё.

— Я расскажу это Дэнни, — решительно заявила я, но тут же поняла, насколько я смешна. Она это тоже поняла, потому что опять расхохоталась.

— Очнись, спящая красавица, — произнесла она с горечью. — Он давно знает. Я же сказала, что ему это не нравилось!

— Никогда... — ответила я с железными нотками в голосе, как будто хотела убедить саму себя, — никогда бы он не допустил... короче, такую как ты... Кристина перебила меня, чтобы завершить моё предложение.

— Ты хочешь сказать, он не допустил бы, чтобы в его доме жила наркоманка и проститутка? — самодовольно спросила она. Я

почувствовала, как кровь снова прилила к моим щекам:

— Именно это я и хотела сказать!

— Очнись, спящая красавица, — повторила она. — Дэнни не принц на белом коне, за которого ты его, по‑видимому, принимаешь. Пора прекратить ждать, что он окажется кем‑то, кем он не является!

— Что ты себе позволяешь? — закричала я на неё. Она слишком далеко зашла.

— Я ничего от него не ожидаю. Он может быть тем, кем хочет!

— Неужели? — её зелёные глаза зло уставились на меня. — Почему же тебя тогда так шокирует, что он позволяет мне жить у себя, хотя я наркоманка и шлюха? Почему же ты от него этого не ожидала, а?

— Если учесть, что он не твой парень, ты как‑то слишком им интересуешься!

Кристина нагнулась и схватила меня так, как хватал кое‑кто другой.

— Дэнни — больше, чем мой парень, — начала она. — Он всё для меня. Он — моя семья. Я люблю его больше всего на свете. Я без промедления умерла бы за него, если было бы нужно!

Она сказала это всё всерьёз, в этом не было сомнений. Я не знала, что мне об этом думать. Всё казалось каким‑то дурным фильмом.

— Джессика, я не знаю, чего ты здесь хочешь. Но если ты ждёшь, что здесь будет райское место, где счастливые единороги бегают под радугой, а детки сидят на лугу и лакомятся сахарной ватой... этого ты здесь не найдёшь. Это не земля обетованная. Если ты её ищешь, — она показала на окно, — тогда поищи где‑нибудь в другом месте!

Теперь ей удалось окончательно вселить в меня неуверенность:

— Если он так невероятно важен для тебя, зачем ты стремишься расстроить его отношения и выгнать его девушку?

— Чтобы защитить его! — холодно ответила она. — От таких людей, как ты.

— От таких людей, как я? — cнова закричала я. — Это же вы психи! А я — нормальная!

— Именно это я и имела в виду. Людей, которые так думают, я бы предпочла видеть как можно дальше от Дэнни!

— Это не тебе решать! — заявила я.

— А теперь слушай внимательно, спящая красавица, — она ткнула длинным идеально накрашенным ногтём мне в грудь. — Дэнни прошёл через ад. Меньше всего ему нужны люди, которые ранят его ещё больше, чем это уже сделали. Если ты причинишь ему боль, я убью тебя!

Её зелёные глаза опасно блестели, я ни на миг не засомневалась в искренности этих слов. И примиряюще подняла руки:

— Кристина, у меня и в мыслях нет причинить ему боль.

Подумав, добавила буквально три слова о том, что люблю его. Она убрала палец от моей груди. Выражение её лица смягчилось, голос сразу потеплел.

— Очень хорошо, — довольно пробормотала она и протянула мне руку. — Тогда ничто больше не стоит на пути нашей дружбы. Хочешь кофе?

Мы устроились на боковом диване в кухне и пили кофе, словно ничего не произошло. Потом Кристина ушла, чтобы принять ванну с пеной. Я решила пройтись с Лайкой. Она лежала, вытянув все четыре лапы в коридоре и, кажется, была не в состоянии даже голову поднять. Утренний забег, кажется, был для неё всё же слишком интенсивным. Она с трудом поднялась и дала прицепить поводок. Я как раз хотела выйти из дома, когда заметила, что дверь в комнату Кристины приоткрыта. Она сказала, я могу чувствовать себя, как дома, так что я вошла в её комнату. Не понимая, чего ищу, я начала рыться в её вещах. Я была уверена, что найду кучу шприцев или пакетиков с наркотиками. Этого не произошло. Ни героина, ни шприцев и никаких признаков того, что она ходила на панель. Даже мусорного ведра не нашлось. Не считая пары валяющихся туфель с высокими каблуками, ничего не нарушало порядок в этой комнате. Не таким мне представлялся приют бывшей проститутки. Как только я решила выйти из комнаты, мой взгляд упал на школьную тетрадь, которая лежала у её кровати. Я нерешительно взяла её и, стоя, быстро пролистала. У них было ещё кое‑что общее — они писали стихи.

Я распахнула тетрадь на первой попавшейся странице и прочитала то, что было там написано:

«Запах его на кожу налип,

И никого, кто освободит,

Прошу, прекрати, нет силы терпеть,

Хочу поскорее уснуть, умереть».

Потрясённая, я хотела сразу положить тетрадь, твёрдо решив ничего больше не вынюхивать, когда случайно обратила внимание на написанный парными рифмами стих:

«Одна я, и маму теперь не позвать.

И всей моей силой его не сдержать.

Я тиха и от страха почти не дышу.

Закричать бы сейчас, что не хочу.

Но он здесь, он крадётся, всё ближе и ближе

„Побудь мамой, дитя, для меня, ну же, тише“

Боль и страх заливают, конца не видать,

Ничего не могу, только ждать и дрожать».

Положив тетрадь, я заметила, что в двери стоит Кристина. Волосы под тюрбаном из полотенца, руки скрещены на груди. Она наблюдала за мной. Даже поза у неё была, как у Дэнни. Она была словно его отражение.

— Мне очень жаль, — сказала я, хотя сама не понимала, извиняюсь ли я за то, что рылась в её вещах, или заявляю, что её прошлое причиняет мне боль. Я увидела, что её нижняя губа подрагивает.

— Это было сто лет назад, — сказала она, как будто от этого могло стать легче. — Мне было семь.

Я едва заметно кивнула и отдала тетрадь. Кажется, она не злилась, что я лазила в её вещах.

— Мне очень жаль, — повторила я, уже осознавая, что говорю о её прошлом.

— Тебе‑то о чём жалеть? Это не твоя вина.

Я взяла Лайку и в задумчивости вышла из квартиры.

— Дэнни тоже? — хотела спросить я, но мне показалось нечестным спрашивать о нём в такой ситуации. Кроме того, ответ я знала, потому что получила уже много фактов, и сейчас все они обрели смысл.

«Это сделал мой отец. Разбил мне как‑то лицо бутылкой».

«В моей жизни были времена похуже».

«У тебя образцовая семья».

«В издевательствах я разбираюсь».

«Я внезапно почувствовал, что нужно защищать себя».