Прочти первым: Юрий Поляков «Он, она, они»

Представляем отрывок из новой книги Юрия Полякова «Он, она, они». Пьесы и инсценировки автора широко ставятся в России, СНГ, а также за рубежом. В одной Москве идет семь его спектаклей, многие из которых держатся в репертуаре десятилетиями

ОДНОКЛАССНИЦА

Мелодрама

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Светлана Погожева, Анна Фаликова, Михаил Тяблов, Федор Строчков, Борис Липовецкий, Виктор Черметов, Иван Костромитин — ОДНОКЛАССНИКИ

Е в г е н и я П е т р о в н а К о с т р о м и т и н а — его мать.

О л ь г а — дочь Светланы.

Окопов — майор Солдат

1-й телохранитель

2-й телохранитель

Действие разворачивается в областном городе на великой русской реке.

ПЕРВЫЙ АКТ

Комната типовой трехкомнатной квартиры, неплохо обставленной по стандартам восьмидесятых годов прошлого века. Направо кухня с балконом. Налево дверь во вторую комнату, прямо дверь в третью комнату, так называемую «запроходную». На стене фотопортрет улыбающегося бойца-интернационалиста, одетого в «песчанку» и тропическую панаму. В одной руке у него «калашников», в другой — гитара. Под портретом на тумбочке лежит гитара — та самая. В квартире полным ходом идет подготовка к застолью. Евгения Петровна и Светлана носят с кухню

в «запроходную» комнату тарелки и блюда. Разговаривают...

С в е т л а н а. ...И Чермет приедет?

Евгения Петровна. Звонили от него, сказали: обязательно приедет, если сможет!

С в е т л а н а. А разве он не за границей?

Евгения Петровна. Наверное, вернулся. Ему ж за границу слетать, как мне на рынок сходить. Богатый! Вон охрана-то с самого утра во дворе крутится. Иду из магазина, а меня у подъезда спрашивают: «Вы к кому?» «К себе!» — говорю. Не верят!

С в е т л а н а (смеясь). Пропустили?

Е в г е н и я П е т р о в н а. Пропустили. Но в сумку заглянули.

С в е т л а н а. Террористов боятся!

Евгения Петровна (как на митинге). Социальной несправедливости надо бояться! Терроризм — следствие. Раньше один вохровец с пустой кобурой целый завод охранял! А теперь? Везде эти... сик... сик...

С в е т л а н а. Сикьюрите...

Евгения Петровна. Вот именно! С автоматами. В универсаме — охрана, в школе — охрана, даже в детском саду — охрана! Миллионы молодых мужиков, если в масштабах страны брать, баклуши бьют! От кого, спрашивается, охраняют? Ясно дело: от народа. Но если народ поднимется...

С в е т л а н а. Нет, Евгения Петровна, не поднимется.

Евгения Петровна. Почему же это он не поднимется?

С в е т л а н а. Народ у нас умный стал — понял: чем чаще поднимаешься, тем ниже тебя опускают. А вот охранников, думаю, поднять можно. Да! Особенно тех, которые богатых стерегут!

Е в г е н и я П е т р о в н а. Ты считаешь? Почему?

С в е т л а н а. Ну, сами подумайте: они же видят, как эти новые русские от дурных денег бесятся, свинячат, надуваются. И втайне их всех ненавидят. Кто в революцию помещиков громил? Дворня. Даже у Александра Блока усадьбу сожгли. Исторический факт. Вот вы, Евгения Петровна, охранников-то и поднимайте! Оружие у них, кстати, уже есть...

Светлана смеется, открывает дверь на балкон, смотрит вниз.

Евгения Петровна. А что, интересная мысль! Армия деморализована. Крестьяне спиваются. Пролетариат спился. Интеллигенция... Ну, она у нас всегда была профессиональной предательницей народных интересов. А вот охранники! Как же я сама не додумалась? Надо будет в «Правду» письмо написать!

Светлана (с балкона). Собаку привезли. Такую рыженькую! Бомбу ищут. Значит, Чермет точно приедет...

Е в г е н и я П е т р о в н а. А чего это ты так Черметом интересуешься?

С в е т л а н а. Он мне, Евгения Петровна, очень нужен.

Е в г е н и я П е т р о в н а. Зачем это?

С в е т л а н а (вздыхает). Муж в бизнес вступил. Хотела

попросить... совета. Может, даст... Одноклассник все-таки! Евгения Петровна. Ну, попроси, попроси... Может, и даст. А как в школе дела?

Светлана. Нормально. Работаю. Прислали новый учебник истории. Теперь снова можно детям говорить, что Сталин лучше Гитлера... Чуть-чуть.

Е в г е н и я П е т р о в н а. А раньше запрещали?

С в е т л а н а. Не рекомендовали.

Евгения Петровна. То ли еще будет! А как у тебя с Павликом? Что-то он, говорят, в Москву зачастил!

С в е т л а н а (холодно). Нормально у меня с Павлом. Я же говорю вам, бизнес у него теперь...

Е в г е н и я П е т р о в н а (тормошит ее). Ну что ты сегодня такая тусклая? Помнишь, Ванечка тебя всегда Светлячком называл!

С в е т л а н а. Значит, отсветилась...

Евгения Петровна. И не стыдно? В сорок лет, при живом муже да с дочерью-красавицей отсветилась она! Нет, вы послушайте! Что ж мне теперь с моим-то горем совсем не жить?!

С в е т л а н а. Евгения Петровна, простите! Я не хотела. Я... Понимаете... Если со мной что-нибудь случится, вы за Ольгой присмотрите!

Евгения Петровна. Да что ж с тобой может случиться-то?

С в е т л а н а. Мало ли что...

Е в г е н и я П е т р о в н а (с тревогой). Заболела?

С в е т л а н а. Нет, я так, на всякий случай.

Евгения Петровна. Замолчи! Накличешь! Эх, ты! Ванечка очень бы огорчился! Он так тебя любил! Так любил. С в е т л а н а. Я его тоже любила. Его все любили. Он был замечательный!

Евгения Петровна. Господи, ну, за что мне это, за что?!

Роняет полотенце, закрывает лицо руками.

Светлана. Ну, Евгения Петровна... прошу вас! Не плачьте!

Евгения Петровна. Расстроила ты меня, Света, разбередила!

С в е т л а н а. Ну, не надо! Такой день сегодня...

Евгения Петровна. Какойдень? Какой?!Господи, столько лет прошло! Я уже все, что только можно, отдумала, отплакала, привыкла даже. А иногда вдруг как током в самое сердце! Ну почему именно с моим сыночком это случилось? С самым умным, самым добрым, самым чистым! Все мои подруги давно с внуками. А я? А мой Ванечка... Почему?!

Плачет. Светлана ее успокаивает. Дает воды.

С в е т л а н а. Наверное, потому что он был самый умный, самый добрый, самый чистый...

Е в г е н и я П е т р о в н а. А Бог тогда зачем?

Светлана. А это вы у Мишки Тяблова спросите, если придет.

Евгения Петровна. Обязательно спрошу, как же Господь допустил, чтоб от такого мальчика ничего на свете не осталось — ни кровиночки?! Я ж как мечтала: вернется он из армии, вы поженитесь, детишек заведете... (С обидой.) А ты — и полгода не прошло — замуж вылетела!

Светлана. Вы мне этого, наверное, никогда не простите!

Евгения Петровна (успокаиваясь). Простила, Светочка, давно простила. На жизнь долго обижаться нельзя.

Раздается звонок в дверь.

С в е т л а н а. Кто это?

Е в г е н и я П е т р о в н а. Как — кто? Федя Строчков. Он всегда раньше других приходит. (Вздохнув.) И всегда со стихами...

Снова звонок, немного нервный.

С в е т л а н а (мечтательно). Наш великий Федя! Помню, уже звонок на большую перемену, в коридоре топот, крик, а Галина Остаповна нас из кабинета не выпускает, говорит: «Продолжай, Феденька! А вы все, слушайте и гордитесь вашим одноклассником!» Его Чермет потом чуть не убил...

Е в г е н и я П е т р о в н а. За что же это?

С в е т л а н а. Как за что? Чермет с Анькой Фаликовой каждую перемену бегали в раздевалку...

Евгения Петровна. Зачем?

ОДНОКЛАССНИЦА 209

Светлана. Зачем... Целоваться! Спрячутся между пальто — и целуются. Взасос. Их даже на педсовет за это вызывали.

Е в г е н и я П е т р о в н а. Свет, а, Свет, а вы с Ванечкой, ну... целовались?

С в е т л а н а. А он вам разве не рассказывал?

Евгения Петровна. Ну что ты! Он был такой благородный мальчик. Сказал мне только: когда вернется, вы поженитесь. И все!

Светлана отворачивается. Снова звонок, на этот раз продолжительно-нервный.

С в е т л а н а. Какой Федя нервный стал!

Евгения Петровна. ВанечкаФединыстихинаизусть знал.

С в е т л а н а (мечтательно).

Дразнилки, драки, синяки, крапива. Соседний двор. Мальчишечья война. А в том дворе, немыслимо красива, Была в ту пору девочка одна!

Е в г е н и я П е т р о в н а. Хорошо! Вроде обычные слова, а сердце-то сжимается, и мурашки по коже...

Истошно-бесконечный звонок в дверь.

С в е т л а н а. Это, Евгения Петровна, талант называется. Не пускайте его, пожалуйста, в квартиру!

Евгения Петровна. Не могу, он в окно влезет. Ты же знаешь Федю!

Идет открывать. В комнату врывается трясущийся с похмелья Строчков с букетом. Одет он, как бомж, а цветы явно подобраны на помойке.

Ф е д я. Евгения Петровна, скорблю и взыскую суровости! Сочинил стихи к Ванечкиному сорокалетию. (Галантно целует ей руку, вручает букет.)

Евгения Петровна (опасливо смотрит на цветы). Эх, Федя, Федя...

Ф е д я. Светик, дай обойму от полноты души! Неужели тебе тоже сорок?

С в е т л а н а. У тебя есть какие-нибудь сомнения? (Отшатываясь.) Федя, ты где теперь живешь?

Ф е д я. Где тепло — на вокзале.

С в е т л а н а. А твоя комната?

Ф е д я. Сперли на рынке жилья. А-а, поэту жилплощадь

ни к чему. Отвлекает. Евгения Петровна, реанимационные сто грамм. Немедленно!

Евгения Петровна. Федя! Только когда все соберутся.

Ф е д я. А вы знаете такую песню? (Поет.) «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат...» Знаете?

Евгения Петровна. Знаем, знаем. «Пусть солдаты немного поспят...»

Ф е д я. А кто сочинил, знаете?

Е в г е н и я П е т р о в н а. И кто же?

С в е т л а н а. Алексей Фатьянов.

Ф е д я. Правильно, отличница! Фатьянов. Гений русской

песни! А от чего умер, знаете?

С в е т л а н а. От чего же?

Ф е д я. А-а, не знаете! Жена похмелиться не дала! Всю жизнь потом каялась. Понятно?

Светлана. Евгения Петровна, надо помочь таланту! Гибнет на глазах!

Евгения Петровна. Ну, если это вопрос жизни и смерти...

Евгения Петровна разрешительно машет рукой. Светлана наливает. Федя выпивает и преображается.

Ф е д я. Взыскую суровости! Требуется ваша цензура. Немедленно!

С в е т л а н а. Цензура? Зачем?

Ф е д я. Литература без цензуры — как собака без поводка. Светлана. Федя, опомнись! Кто же это Пушкина или

Достоевского на поводке-то водил?

Федя. А зачем на поводке водить? Поводок может

и в кармане лежать. У хозяина. (Хлопает себя по карману.) О-бя-за-тель-но!

С в е т л а н а. Ну, ты, Федя, прямо как Фаддей! Ф е д я. Какой еще Фаддей?

С в е т л а н а. Булгарин. Лучше уж стихи читай!