Олег Шишкин «Меня заводит сама возможность раскрыть тайну»

Сегодня мы поговорим с Олегом Шишкиным — писателем, журналистом, сценаристом, ведущим популярной авторской телепрограммы «Загадки человечества» на РЕН ТВ. Олег родился в 1963 году в Москве. Учился в Щукинском театральном институте. После окончания работал на киностудии «Мосфильм», затем — в газете «Сегодня», на радиостанции «Эхо Москвы», на телеканале «ТВ‑6», печатался в журналах «Огонёк», «Итоги», «Воин», в газетах «Совершенно секретно» и «Оракул». Автор 12 книг и более пятисот статей, посвященных современному искусству, фотографии, буддизму, ранней истории советской разведки и советским тайным обществам. Его книги: «Последняя тайна Распутина», в которой он обнаруживает и открывает общественности уникальный документ, проливающий свет и полностью меняющий взгляд на историю жизни и смерти Григория Распутина, «Биография Воланда» — смелый и весомый трактат о том, что хотел сказать Булгаков между строк, «Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля» — совершенно невероятный, но основанный на реальных фактах советской истории рассказ об опытах ученых над людьми — являют собой яркое авторское и журналистское высказывание, предшествует которому многолетний сбор документов и материалов.

Олег, добрый день. Каким вы, как журналист, находите состояние информационного пространства сегодня? На что у публики запрос больше всего и что изменилось за последние лет десять?

Ответ: Я считаю, что оно великолепно по возможностям, которые открываются перед исследователями. Невероятное количество архивов сегодня имеют свои порталы, и получить оттуда документ не представляет труда. Это очень повышает оперативность поиска — я вот просто «летаю» по этим ресурсам и уже даже не представляю, как это было в 90‑е, — а тогда были только ксероксы и переписывания от руки. Мне кажется, что это был каменный век. И небольшое отступление — в моей биографии, находящейся сверху, надо бы прояснить важный момент — я не профессиональный историк. Но с 1994 года я активно хожу в архивы и, наверное, как исследователь работал почти во всех московских крупных архивах. И, конечно, в архивах СПб. и архивах многих музеев столицы и Петрограда. Меня заводит сама возможность раскрыть тайну. И поэтому я располагаю большим поисковым опытом, кругом тем, мне интересных, и, конечно, опытом путешествий, связанным с этим напрямую.

Ну, для начала поговорим о вашей книге «Биография Воланда». Не кажется ли вам, что настолько неравнодушное отношение к религии и воинствующий атеизм, сопровождающий время жизни и творчества Булгакова, свидетельствовал, на самом деле, о незакрытом гештальте, о подавленной, фрустрированной религиозности, оставшейся в обществе? И именно это привело к тому, что роман «Мастер и Маргарита» смог получить такой широкий отклик среди читателей, а затем и исследователей, и именно Булгаков закрыл в итоге этот гештальт?

Роман этот — такая форма подполья автора, его желания обладать своей тайной, превратить текст в криптограмму для посвященных. Во многом это ему удалось. Но и кроме того, он ведь не вписывался в общепринятую модель «советский писатель». Он был иной. И хотел, чтобы это учитывалось всеми, в том числе и высшей властью. К тому же сам Булгаков был затаившимся фрондёром, способным бросить вызов, — что тоже делает его фигуру необычной. К тому же, и я пишу об этом, Михаил Булгаков ведь создавал роман во время официально называвшейся в советской прессе «Сталинской безбожной пятилетки» и той невероятной вакханалии, которая тогда происходила на территории СССР.

Вы верите в то, что было продолжение «Мастера и Маргариты» и писатель его уничтожил? Вдруг это маркетинговый ход, как это сейчас бы назвали.

Продолжение могло быть только в аду.

Олег, вы занимались исследованием жизни и роли в истории нашей страны Григория Распутина. Ваше мнение — Распутин больше маг и волшебник, знающий лекарь или тонкий, расчетливый психолог, нашедший оригинальный подход к людям, которые уже видели всё?

Это, конечно, был человек выдающихся качеств. Его роль в отечественной истории принижалась. Его пытались представить исключительно распутником и выпивохой. А он реально был политической фигурой, связанной с главными темами политической повестки России. Был ли он волшебник — наверное, нет. Но гипнотизер он был феноменальный. Он обладал и талантом в этой области — а с другой стороны, гипнозу он учился — сначала у дервишей в Тобольске, а потом уже в Петрограде у самарского грека Папнадато. Ну и самое важное — он верил в свою миссию. И поэтому, повинуясь ее зову, пешком пришел из Сибири в столицу империи.

Григорий Распутин имел огромное влияние на царскую семью. А как царская семья и ее окружение повлияли на него? Есть ли какие‑то источники, подтверждающие значительные метаморфозы личности Распутина, который пешком шел из Сибири в Петербург, на фоне всей той обстановки, в которую он попал. Ведь это тоже, на самом деле, испытание. Он выдержал его?

Ну конечно, Распутин пережил культурное влияние, и оно было разнообразным. Ведь Сибирь была культурно скромна. Она не обладала такой мировой архитектурой или живописью, кукую можно было увидеть в храмах Санкт‑Петербурга. И, собственно, и сегодня любой человек, придя, к примеру, в Храм Спаса на Крови, куда любил приходить на службу Григорий, может ощутить художественную мощь удивительного памятника. Его яркий мозаичный интерьер взволнует душу не только русского, но и любого человека.

В прошлом году СМИ шумели об истории шамана из Якутии. Как думаете, если бы он дошел до Москвы, мог бы он стать вторым «Гришкой» и могли бы его медийность использовать какие‑либо политические силы в своих целях? Не было ли у вас, как у журналиста, желания исследовать этот инфоповод?

Распутин шел в Петроград весьма скромно. Его путь к столице не сопровождался громкими заявлениями в прессе или репортажами. Он просто пришел в странноприимный дом в стенах Александро‑Невской лавры. И ему даже могли отказать в приюте. Были разные политические силы, которые хотели его использовать — это и черногорские принцессы Милица и Стана, вышедшие замуж за русских Великих князей, родственников царя. Они мечтали о создании на Балканах нового государства, из‑за чего хотели втянуть Россию в балканские войны, это и общество «Звездная палата», состоявшее из фанатичных монархистов, желавших вернуть империю ко временам до Думы. А мы должны помнить, что время Распутина почти полностью совпадает с эпохой русской демократии — когда русский парламент, то есть Дума, возникла, а потом уже закончила свои дни в момент начала Февральской революции 1917 года.

Поговорим о вашей книге «Красный Франкенштейн». Это внимательное журналистское исследование проблемы этических и исторических аспектов, пожалуй, одной из самых стыдных и загадочных страниц истории советской науки в 20‑х годах прошлого века. Речь об опытах ученых по выведению нового вида человека. Государство выделяло огромные деньги на исследования и опыты, контролируя каждый шаг ученых. Насколько мы знаем, они успехом не увенчались и были тогда прекращены. Но если бы впервые эти опыты ставились сегодня, при всех технических возможностях — не привело бы это, на фоне капитализма, к несоразмерно большей катастрофе?

20‑е годы в СССР были эпохой модернизации науки. Ее невероятных и принципиальных прорывов, особенно в области генетики, селекции и биологии. Получалось, что теперь открылись двери в неведомое. Но вот что делать с этими возможностями? Это был не праздный вопрос. Таким ученым, как Илья Иванович Иванов, казалось, что можно совершить прорывные эксперименты, к примеру, скрещивание человека с обезьяной. Сама идея получить такой гибрид сводила с ума, делала ученого почти безумным. Хотя она же и придавала ему невероятные силы, он становился неуязвимым для африканских инфекций. И совершал бесстрашные экспедиции в глубь экваториальных лесов Африки, в шторма вывозил ценных шимпанзе из Габона и других стран. Что касается сегодняшнего дня, то да — сегодня ставятся ошеломляющие эксперименты. И существует эпигенетика, которая занимается редактированием генома. Конечно, и вопрос о скрещивании тоже может быть поставлен. Хотя гораздо интереснее то, что говорит генетический гений американец Джордж Черч, который предлагает, и это осуществимо, генетическими манипуляциями воссоздать неандертальца, мозг которого был даже больше, чем у кроманьонца, то есть у нас, и создать резервное человечество. Таким образом повысив и генетическое разнообразие нашей современной популяции, и ее интеллектуальный ресурс.

Олег, при создании своих книг вы много работали с архивами. Приходилось ли вам сталкиваться с трудностями доступа к материалам, и если да, то к каким? Есть ли темы для исследования, которые вы начали и по этой причине «положили на полку» до лучших времен?

Да, конечно. Иногда это было связано с тем, что в архивах есть люди, которые испытывают к тебе личную антипатию. По разным причинам. Иногда они сами хотели бы, видимо, начать такое исследование и хотят тебя отбоярить. Так было со мной в ВИНИТИ в 90‑х. Иногда это снобизм той старой партийной низовой номенклатуры, как это бывало в РГАСПИ (бывший Центральный Партийный архив, а ранее вообще Институт Ленина). Иногда это распоряжения машины псевдодемократических деятелей, таких как Красавченко, главы ельцинской «Комиссии по рассекречиванию». Или, скажем, мои отношения с МЦР — рериховской организацией спиритов и духовидцев, которая длительное время поддерживалась бежавшим за границу от прокуратуры банкиром Булочником. Но я ничего на полку не кладу. Вы все скоро увидите и прочитаете.

Можно сказать, что сейчас идет вторая научная революция, настоящий бум технологий, мы увидели микромир, мы научились расшифровывать ДНК, мы изобрели невероятной мощности телескопы и стали лучше представлять свое место во Вселенной. Но почему на фоне всех продвинутых исследований у каждой современной биотехнологии непременно обнаруживается какая‑либо чудовищная обратная сторона? Это по‑прежнему недостаток знаний или действующий замысел Творца?

Наша мораль и наш инстинкт познания находятся в конфликте, и это один из важных триггеров общественного диалога. Познание и его адепты в лице ученых считают мораль просто хламом, который мешает их смыслу жизни и амбициозным замыслам. Вот в этом корень проблем. К примеру, идея банка спермы была высказана в СССР еще в 20–30‑е годы, так как такой банк мог быть положительным рычагом в отрицательной эволюции человека. Ну то есть — в СССР ученый Серебровский говорил: любовь и секс надо разделить с темой деторождения. Любовь и секс — это действительно личное дело. А вот деторождение — общественное. И женщина должна рожать не от любимого человека, а от рекомендованного донора спермы... Проблема в том, что медицина, спасая людей с опасными наследственными недугами, победила естественный отбор. И теперь выживают не только сильнейшие, но и многие другие. И в генетической информации накапливаются нарушения, и однажды наступит такой момент, когда будут рождаться дети только с аномалиями. Это неизбежно. И вот один мой знакомый, русский ученый, работающий в ЕС, сказал, что сегодня многие женщины предпочли бы именно такой выход, ведь рождение здорового человека снимает многие проблемы.

Вы проследили и описали интереснейшую историю направления научной мысли в СССР. И если к опытам по выведению «химер» животного и человека читатель был, можно сказать, подготовлен Булгаковым, Стругацкими, Уэллсом, то факты об испытаниях химического оружия на людях вызывают совершеннейший ужас. Насколько трудно вам далась эта часть материала?

Трудность была только в начальной стадии поиска. Но потом это было просто несколько дел с важной информацией. Их нужно было вычислить и найти — то есть это чистая игра для ума и, конечно, поиск и целеустремленность.

Вы работали журналистом и в газетную эпоху, и на телевидении. Как изменился для вас мир журналистики? Какое самое главное чудо и разочарование принес Интернет?

Оперативность событий и возможность оперативности расследований. Это поистине мощный момент нашей цивилизации. Ассанж и Сноуден, разоблачения американской элиты последних лет, невероятные открытия, связанные с эволюцией человека в прошлом, а теперь и в будущем, — такие как биохакинг или эпигенетика. Всё возможно. Всё вполне осуществимо, и мы это всё видим и увидим еще больше.

И последний на сегодня вопрос — о ваших творческих планах.

Из ближайших — это две книги. Первая «Изменитель» — мой фантастический роман, действие которого развивается в двух временах — в 1937 году в Испании, среди советских советников, на фоне Гражданской войны, и в 1977 году в Москве, в дни празднования 60‑летия Октября и подготовки премьеры в Большом театре оперы «Красный Октябрь». Эти события связаны между собой пропавшим магическим артефактом «Изменителем», и за ним начинается погоня.

Вторая — книга «Битва за Гималаи. Подлинная история советского Индианы Джонса». Это архивное и одновременно скандальное расследование деятельности Николая Рериха, на фоне невероятных проектов, которые созидались в недрах советских спецслужб в сталинскую эпоху. И это все имеет архивное подтверждение.

В более дальней перспективе будет и новый фантастический роман «Зов Полярной звезды» и новое архивное исследование о Георгии Гурджиеве «Гибнущие маги».