Наш магазин
Присоединяйтесь к нашим группам в социальных сетях!
Интервью с Юрием Каракуром в рамках проекта «Симптомы современной прозы»

Интервью с Юрием Каракуром в рамках проекта «Симптомы современной прозы»

23.12.2022

Юрий Каракур. И его блистательный роман «Фарфор». Роман, опровергающий все догмы современного книгоиздания. Можно ли писать роман столько, сколько посчитает автор? Да. Может ли быть так, что сюжет вторичен? Да. Может ли автор, не будучи медийной личностью, продавать тираж за тиражом? Да.

— Ваш читатель, кто он?

— Мой читатель — это я сам. Попытки представить с другой стороны страницы какого‑то конкретного человека или, не дай бог, социальную группу вызывают у меня приступы тревожности. Когда я что‑то пишу, я убеждаю себя в том, что этого никто никогда не увидит.

— Насколько изменилась бы ваша жизнь, если приходилось бы, как когда‑то, печатать на машинке, подавать в журналы и издательства первый экземпляр на специальной бумаге?

— Я уничтожал бы больше деревьев и мучился бы большей экологической виной. Вообще, я пишу грязно, много переделываю — бумаги на меня уходило бы очень много.

— Раньше читали книги при свечах, сосредоточившись: пойду‑ка именно почитать, а не между делом пролистать что‑то в метро. Как изменение алгоритма чтения отражается на том, что вы создаете?

— Я не думаю, что алгоритм заинтересованного чтения как‑то изменился. Свеча догорает особенно быстро, поезд проскальзывает нужную станцию метро, пригорает каша, стынет чай, взрослеют дети, а книжка, увлекающая тебя, требует к себе внимания. Я знаю, что среди совсем молодых людей — моих учеников — распространено намного больше слушание аудиокниг, совмещенное с каким‑нибудь другим делом, чем чтение бумажной книги как основное занятие. Ускользают ли от них какие‑то нюансы? Может быть, на слух мои длинненькие предложения им было бы сложно воспринимать? Ей богу, я тут же жмурюсь, когда думаю об этом, поэтому продолжаю писать для старомодного внимательного чтения.

— С чем связано то, что современный автор куда меньше бережет читателя? На том, что не так давно уходило в область умолчания, сегодня в литературе — акцент. Читатель стал более терпелив?

— Вопрос широкий, окруженный горизонтом. Не бережет, то есть показывает кровь и оторванные кровожадным (всего лишь) чудищем конечности? Не бережет — рассказывает о непривычном, нетрадиционном? Не бережет — заставляет переживать несправедливости? Не бережет — пытает длинными предложениями или каламбура ради сексуальными сценами? Кажется, всему этому столько же лет, сколько литературе.

Лиззи из «Гордости и предубеждения» шокировала читателей своей одинокой пешей прогулкой, Эмма Бовари — своими любовниками. Ими же шокировал читателя де Шарлю — герой Пруста. Шаламов шокировал отрубленными пальцами, истощенными телами, отсутствием надежды. Литература, как мне кажется, время от времени любит снимать половицы и рассматривать, что там под ними, какая пыль, какие оброненные булавки, собачья шерсть, иголки давно выброшенной елки. Может быть, завалилась вишневая косточка, почерневшая монетка.

Некоторые читают именно ради этого — найденного, того, на что прежде, до ремонта, не обращали внимания. Некоторые с негодованием отбрасывают новое и отправляются читать привычное. Или смотрят телевизор. Там давно и привычно шутят. Можно (пока еще) найти в Ютубе передачи советского телевиденья и вернуться в старый телевизор — шире круг, звучит песня года, очевидная‑невероятная. Готовить по кулинарным книгам детства тоже можно. Можно выключить свет и зажечь свечу из предыдущего вопроса.

— Обратное. Читатель стал более требователен к правам и этике. Вы это учитываете?

— Думаю, разговор о правах и этике — только опосредованные задачи художественного текста. Поэтому о них я мало думаю, когда пишу. Но подсознательно, на уровне неосознанного выбора слова, должно быть, учитываю.

— Его величество маркетинг, как он изменил писательское ремесло (конечно же, не творчество) в вашем случае?

— Писательское ремесло — это как писать, когда болит спина. Маркетинг — это как продать, когда не хотят покупать. Не думаю, что маркетинг как‑то влияет на мою писательскую протрузию.

Если речь о том, что писатель пишет про то, про что лучше продается, и тем самым богатеет, то я так не умею. Я просто пишу о том, что мне интересно. И при этом, конечно, не богатею.

— Каковы главные болезни современного текста?

— Замечаю одну — кокетливое желание экранизации. И ее симптом — сценарная бедность текста.

Фарфор

Каракур Юрий

Шорт:

— Люди меняются: да или нет?

— Да... То увы, то слава богу.

— Авторы становятся искуснее: да или нет?

— Да, до определенного предела, за которым — то ли старость, то ли трюки уставшей обезьянки.

— Расставьте по убыванию силы воздействия словоцентричные жанры: компьютерные игры, кино, литература, театр, сериалы.

— На меня воздействуют так: литература, киносериалы, театр, иногда перед сном у меня в глазах лопаются, объединившись по цвету, шарики.

Комментариев ещё нет
Комментарии могут оставлять только авторизованные пользователи.
Для этого войдите или зарегистрируйтесь на нашем сайте.
/
Возможно будет интересно
Подпишитесь на рассылку Дарим книгу
и скачайте 5 книг из специальной библиотеки бесплатно Подпишитесь на рассылку и скачайте 5 книг из специальной библиотеки бесплатно
Напишите свой email
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь с политикой конфиденциальности
Вам уже есть 18 лет?
Да, есть
Ещё нет

Новости, новинки,
подборки и рекомендации