Золотинка. Рассказы и поэмы о женщинах, медведях и магических существах

Пять причин прочитать

1. Первая книга из серии «Новые сказки Евгении Некрасовой».
2. Мифотворчество Некрасовой это авторское приложение фольклора к ранящей острыми краями современности.
3. Эти истории одновременно языковая игра и текстуальная магия: темы, пронизанные актуальными смыслами и древними образами, сплетение волшебного и повседневного.
4. Осмысление действительности по Некрасовой похоже на путешествие по кэрролловским мирам. Но с непередаваемым самобытным колоритом многострадальной русской земли, где почти всегда темно и холодно.
5. Евгения Некрасова — лауреатка литературных премий «Странник/НОС» и «Лицей», финалистка премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «НОС», основательница Школы литературных практик.

Цитаты

«Хозяйка не верит в коронавирус, но ООО „ЦветОк“ немного шьёт маски, Хозяйка получила лицензию. Сама переболела и полцеха, но думает, что просто гриппом».

«Блогерка говорит, что знает, как Хозяйка лечит швей, как доплачивает им на детей, как две из них жили у неё на даче, когда им некуда было податься.

Спрашивает, как Хозяйка могла догадаться до социальной поддержки своих сотрудниц?

Girl’s power?

Социальный бизнес?

Русские женщины в маховом колесе российского капитализма?

Поплин, ситец, бязь, сатин, Хозяйка отвечает, что просто хочет, чтобы все, по возможности, не пили водку, хорошо работали и просто жили.

Мы русские, с нами бизнес».

«Рома из всего их детского объединения был самый кинематографичный. Не качок кино девяностых, а нынешний типаж — умнее и женственнее, действующий на пересечении культовых сериалов, инди-фильмов и больших экранных экшенов. Высокий, светловолосый, голубоглазый, мускулатурный, губастый, сильный, тонкоскулый. Богатырь растёт, но смазливый, говорил всегда дядя. Батя в полушутку предлагал сломать Роме нос, чтобы избавиться от бабской тонкоты».

«Света довольно рано поняла, что взрослые чаще всего дураки, или злые, или несчастные, или всё вместе».

«Город был сладкой Русью с церквями, колокольнями, монастырями, белым кремлём, рвом, холмами, речкой. Снег чуть подтаивал, поля лежали многослойно — пего, бело, черно, зелено, бордово, серо. Исторический центр покрывали кофейни, лавки и рестораны. По выходным на площади торговал рождественско-европейского вида рынок. Туристы наваливались на город по выходным, казалось, он треснет посредине и развалится».

«Русь-самобранка влияла на жителей. Особенно на туристов и переселенцев, состоящих из богатых людей и творческих людей.

Жёны олигархов носили вариации народных платьев. Хипстеры обряжались в жилетки, рубашки, шапки с огурцовым и цветочным паттерном. Туристов водили гиды в средневековых нарядах. Многие пытались соответствовать городу и иногда выглядели обрусевшими сильнее, чем он. Тут серьёзно отмечали церковные и языческие праздники, шире советских. Практиковали старинные ремёсла, ритуалы и увеселения. На площади на выходных играли на гуслях».

«Социалка не хотела уезжать. Она смирилась с городом, как со своим телом, за сорок восемь лет. Отлучалась на семь лет в город-гигант и город-герой, училась, работала по получаемой специальности и нет. Ела, пила, преодолевала расстояния, худела, толстела, занималась сексом, но словно переживала-пережидала — и дальше вернулась».

«Тепло ли тебе, девица?

Нет, дедушка.

Тут снег и холодно, у меня аллергия на зиму, „этот дом, как Россия, с глазами холодными и серыми“, и я боюсь зимы.

От неё в правой части моего лба заводится ледяной червь, он извивается и изводит меня».