Венеция. Карантинные хроники

Цитаты:

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. Но ветер обязательно переменится. Наши дети снова будут целоваться на укромных скамейках в парках. Мы еще вернемся на тактильные Пикадилли и Сен-Жермен, мы будем обнимать за плечи целые города, и нам навстречу будут распахиваться улицы и бульвары. Весна еще только начинается.

Мы, конечно, выйдем из карантина. Мы выйдем оттуда другими и точно такими же. Этот опыт станет частью нас, но сами мы будем делать те же ошибки и глупости. Мы люди своей эпохи — и были б такими же в любой другой. Эпидемии кончались даже в Средние века.  
…А сейчас остается ждать. Рейсы отложены. Погода солнечная, но нелетная. «Мы увидимся все в позаброшенном аэропорте». Увидимся и обнимемся. Надо просто подождать. А весны никто не отменить не может. 

Маски вернулись к своим историческим истокам. Туристы сменили карнавальные на медицинские. В эти парадоксальные дни гуманистического насилия — когда ради права на жизнь мы запираем себя сами — мы не соберем шумных празднеств. Лишь голуби будут тихо гулить на твоих пустых площадях, гулко отдаваться редкие шаги да звонить колокола, собирая не-прихожан на не-мессы.

Я смотрела на ее силуэт в лучах заходящего солнца. Теперь каждый пожилой человек вызывает внутренний трепет: только бы жила, только б не подцепила эту корону с шипами, терновый венец.

Что такое минута? Во времена мора, труса и вируса время обретает иную ценность.

По итальянскому фейсбуку бродят шутки о том, как члены семьи, прежде ссорившиеся из-за того, чья очередь выходить с собакой, теперь наперебой рвут из рук друг друга поводок несчастной псины, которая под вечер в полном изнеможении уже не в силах переставлять лапы. 
— Я открою бизнес! Буду давать своего пуделя напрокат венецианцам по 15 евро в час как предлог для прогулки, — Мария, экскурсовод и историк, машет мне издалека, и мы обе заливаемся веселым смехом. Наконец-то все несказанно разбогатеем! 
Пустая калле отвечает жутковатым эхом. 

Белая фигура передо мной кажется то ли клоуном, то ли призраком. Вот он идет со шлангом, подключенным к канистре на колесиках, и методично дезинфицирует улицы, лестницы, помойки, скамейки.  
А мы с псом плетемся за ним.  
Ау-ау — выкликает горлица в полной тишине. Дай ответ. Не дает ответа. Ответом только наши мерные шаги, отбивающие скорее дни, чем метры. 

Ветер гонял пустоту по свинцовой мостовой. Дома натянули маски ставней на окна. Ни души. Только двое полицейских обходили дозором площадь.

Эти слепки пустых городов поражают сейчас по-новому. Что-то помпейское есть и в них, и в зияющих пустотах нынешней городской жизни. В закрытых барах и магазинах, в тишине площадей без детей и прохожих, в закрытых церквях и в безмолвии улиц. Словно слепцы, мы ощупываем контуры этих пустот, пытаясь узнать в них свою прошлую жизнь и одновременно прикоснуться к будущему.

Рецензии:

В литературных кругах принято сокрушаться об отсутствии книг о «здесь и сейчас». Разве не этого, казалось, все хотели — почувствовать себя героями чьей-то книги? Разве не актуальный роман так ждали читатели? Екатерина Марголис оглушает нас этим «сейчас», этой страшной актуальностью, когда жизнь на глазах превращается в антиутопию. Ее книга — это не попытка осмыслить происходящее, скорее это летопись очевидца, исповедь памяти. Новая глава — это новый день, на глазах становящийся вечностью.

Екатерина Писарева, «Новая газета»