Сергей Шаргунов – писатель, автор биографии В.П. Катаева в серии "ЖЗЛ", романов "1993", "Книга без фотографий", "Ура!", "Малыш наказан", "Птичий грипп".
Лауреат премии "Большая книга", финалист премии "Национальный бестселлер".
Новый сборник "Свои" – это проза очень личная. О родных, о любви, о памяти. Свои – образы, мысли, люди. Знаменитые предки автора и его маленький сын. Статист из телевизионной массовки и одиночка, стерегущий в тайге взлетную полосу. И даже наглый депутат-толстяк и робкая северокорейская официантка. Все – свои. Потому что всех жалко.
Мощные, яркие рассказы о предках, о себе, знакомых и родных, написанные великолепным русским языком, исцеляют душу и расправляют плечи. Как выживали и не боялись смерти. Как любили, как отдавали последнее, лишь бы вызволить из тюрьмы родных. Как брат становился брату волком. Сергей Александрович берет тебя за руку, подводит к человеку - посмотри, вот он весь как на ладони, живой и настоящий, живущий на разрыв. Полюбишь ли, пожалеешь? Полюблю, пожалею и запомню. И еще раз перечитаю рассказы, чтобы насладиться метафорами и калейдоскопом событий. Чего стоит рассказ о фамильной серебряной ложке, передаваемой из века в век молодым поколениям. Хочется уследить за ней, но лукавая ложка теряется в событиях, сбегает и пропадает во тьме. И когда совсем уже потеряна, Шаргунов вдруг обескураживает своей правдой об этой ложке, становясь в этот момент не столько автором, а самой памятью, любовью, историей. И еще обязательно прочтите историю знакомства с будущей женой. И отныне живите также навылет и по-настоящему. Ведь если Сергей Александрович так может, почему бы не попробовать и нам?
Мощные, яркие рассказы о предках, о себе, знакомых и родных, написанные великолепным русским языком, исцеляют душу и расправляют плечи. Как выживали и не боялись смерти. Как любили, как отдавали посл...
Ложка-поводырь. Пробираюсь за слабым серебристым свечением сквозь ночь истории, по узкому подземному ходу. Вдыхаю запахи почвы, корней и одновременно архивов, бумажной ветоши. Душно, тревожно, но милый свет странного фонарика манит все далее.
— В бой! За Русь! — возглашал истошный Петюня, младший Охапкин, норовивший вырваться вперед и сквозь обстрел кубарем броситься в ворота, под ноги к противнику, весь побелевший.
Его отшвыривали.
— С нами бой! — кричал он хрипловато.
— Бог! — сурово поправляла сестра Маша, отряхивая сахарную вату его шарфа и смешную розовую шапочку, похожую на кулич в глазури.
Хочется написать книгу под названием «Всех жалко». Есть такое стеклышко, через которое каждому, даже извергу, доводилось смотреть на мир хоть разочек. И если бы в момент ожесточения поменять человеку глаз, подуть в ухо каким-то заветным словом…
Мы не целовались. Въезжали в сентябрь на своих велосипедах. В город, в разлуку, в привычную суету, в жизнь, которая вот-вот исчезнет, в будущее, которое не возникнет. Его, это будущее, сложившееся и зрелое, как август, не взяли с собой, забыли за поворотом, и оно ноет там, и бродит, и никогда не оставляет в покое.
Акунин Борис
Матвеева Анна
Улицкая Людмила Евгеньевна
Шварцер Аркадий Михайлович
Джейн Анна
Абгарян Наринэ
Иванов Алексей Викторович
Мартин Ида
Сорокин Владимир Георгиевич
Шаргунов Сергей Александрович