Скорлупы. Кубики

Пять причин прочитать

1. Снова малая проза Михаила Елизарова: переиздание цикла «Кубики» и новый цикл «Скорлупы» под одной обложкой.
2. Сборник продолжает серию «Читальня Михаила Елизарова» — это не просто проза, это Большой Взрыв метафизического нутра и бесконечно расширяющиеся пространства.
3. Эти рассказы — концентрированные герменевтические круги. Добро пожаловать в лабиринты смыслов.
4. Авангардный филологизм и мистический реализм — вся проза Елизарова о потрясании основ, развенчании идолов и уходе от канона.
5. Михаил Елизаров — лауреат премий «Русский Букер» и «Национальный бестселлер», лауреат премий «НОС» и «Большая книга» в номинации «Приз читательских симпатий».

Цитаты

И будто закрылась невидимая дверь, повернулся ключ. Началась чужбина. Бабы в автобусе недовольно пыхтели, что водила на самом деле ничего не передавал таможенникам, а присвоил деньги себе. Скорее всего, так и было. Я меланхолично тупил в окошко, и невыразимая мысль-пиявка тянула кровь из души. Куда еду? Зачем? Устроил себе ссылку на три месяца.

Со мной должно быть случился приступ эйфории, умственный обморок, когда я положил свежекупленный нож в рюкзак. Пожалуй, никогда я больше не бывал так счастлив покупке ножа, как в тот мой первый день в Германии...

Я умышленно не распевался дома, не расчехлял голос. На связках сберегалась любимая мной утренняя хрипотца, драгоценная легчайшая слизь, которая предохраняла, как смазка. Но стоило лишь откашляться, голос начинал звенеть, сиять.

Кубики с разноцветными буквами на деревянных гранях сообщили Фёдорову чудовищную тайну. Он безмятежно играл на ковре в своей комнате, строил долгую башню. И когда рассыпался его кубик на кубике вавилон, буквы сложились в Безначальное Слово. Для того, чтобы прочесть Слово, не нужно было уметь читать, достаточно лишь увидеть.

Если представить Божий мир домом, то выдуманная людьми игрушечная смерть из священных книг как бы обитала в подвале, который всё-таки был частью дома, построенного Богом. Под фундаментом же находился котлован, и вырыл его не Бог, а, быть может, Отец нынешнего Отца, обезумевший от собственной жестокости проклятый Дед, который умер ещё до рождения Сына.

Опускаются сумерки. Город по-прежнему чуть сдвинут. Видно, что пока Сафронов сидел с закрытыми глазами, город пытались вернуть на место. Всё как настоящее. На вокзальной площади праздник: девушки в сарафанах водят хоровод, дети возраста подросших младенцев бегают голышом по голубой брусчатке, вспугивают голубей.
Мужчины в разноцветных трико занимаются акробатикой. Марширует духовой оркестр лилипутов. На проводах транспарант с надписью «Накорми сахаром». В клумбе торчит шест, на нём фанерная табличка в форме рогатой коровьей головы. У бронзового Ленина часть пальто сделана из настоящего драпа, и странно, что Сафронов раньше не замечал этого. На лавках за шахматными досками сидят белые гипсовые старики. «Парковая скульптура», — понимает Сафронов. У одного старика в руке поролоновый муляж радиоприёмника, Сафронов специально потрогал его — мягкий как губка.