Рубрика «Рождение книги»: интервью с Шамилем Идиатуллиным о романе «Бояться поздно»

Новая книга Шамиля Идиатуллина поначалу кажется историей об увеселительном выезде за город с одной ночевкой. Но когда читатель вместе с героями попадет во временную петлю, бояться будет уже поздно. Читайте интервью с автором о том, как шла работа над романом.

— Как родилась идея вашей книги, что служило отправной точкой или импульсом к ее написанию?

— Почти всем читателям нравятся герметичные детективы. Большинству интересны симпатичные герои в непростых и желательно близких читателю обстоятельствах. Многие любят фантастику. Мало кто любит рояли в кустах и богов из машины. И лично я, как представитель читательского большинства, хотя бы в этом узком диапазоне мечтал о сплетении этих моих любовей в едином тексте — запутанном, но логичном детективе с внятным фантастическим движком и живыми героями, действие которого при этом происходит здесь и сейчас, а завершается не аккордом на инопланетном или богическом рояле, а честным образом. Я долго искал такой текст, прочитал кучу книжек, заодно посмотрел пачку фильмов и сериалов, но все было не то и не так. Пришлось писать самому, доводя практически каждое стартовое условие до предела. В общем, стандартная схема: я это проходил с каждой своей книгой.

— Что было сложнее: начать писать книгу — или продолжать?

— Зайду издалека. Я ужасно коварный, потому что люблю читать продолжения любимых книг, а писать продолжения не люблю, и пытаюсь завершить историю так, чтобы любое следующее событие или слово представлялись лишними. Что там было дальше с героями, читатель додумывает сам, а писатель, как и было сказано, умер и пополз придумывать следующую историю, желательно совершенно не похожую на предыдущую.

Исключение для лично введенного для себя правила я сделал лишь однажды, когда написал вторую книгу дилогии «Убыр». Действие там стартует ровно в той точке, в которой завершился сюжет первой. Правда, «Убыр» сразу задумывалась трилогия. От этой идеи я отказался не без труда, а просьбу издателя о сиквеле воспринял как справедливый паллиатив. Результат мне понравился больше, чем читателям, но новых исключений я решил не позволять.

Это я к чему. «Бояться поздно», в черновике называвшаяся «Выезд с одной ночевкой», — абсолютно самостоятельная история с героями, обстоятельствами и миром, которых не существовало ни в одной моей книжке (и не только моей, надеюсь). Но изначально его идея проходила под названием «ЭПИ-2», и папочка с первыми вариантами текста называлась так же — что как бы намекало на статус сиквела и отсылало к повести «Это просто игра».

Фантастическую повесть про подростков, засосанных загадочной видеоигрой и поменявшихся телами, я написал в 2014 году и тоже почти сразу придумал, что это только начало вольного цикла, в разных частях которого очень разные и никак не связанные друг с другом герои переживают очень разные приключения в очень разных играх под зонтичным брендом «ЭПИ». Писать сразу мне, как всегда, было лень, тем более что я как раз решился добить «Город Брежнев», долгострой, растянувшийся на 10 лет.

«Выезд с одной ночевкой» ждал примерно столько же. За это время я написал несколько романов и даже рассказов, а также повесть. Некоторые сюжеты были свежепридуманными, некоторые совсем древними, но каждый из них, дождавшись своего часа, радостно принимался меня душить, просясь наружу. «Выезд» до поры вел себя смирно, хотя был предметом неоднократных обсуждений не только с издателями, но и киношниками, а также разработчиками игр. А потом взял за горло — в обстоятельствах, вроде бы мало располагающих к игре фантазии на тему «Дети в беде».

В общем, возвращаясь к вопросу: продолжать было сложнее, а еще сложнее было заканчивать.

— Насколько отличается первоначальный замысел от финального текста?

— Радикально. Идея, записанная в октябре 2014 года, начиналась так: «Слэшер про компанию старших школьников, которых привозят на загородную базу, и сторож немедленно объявляет, кто как погибнет». Кинозаявка «Выезд с одной ночевкой», подготовленная по просьбе знакомого продюсера через пару лет, уже мало отличалась от книжной аннотации «Бояться поздно». В ноябре 2022 года я сел за клавиатуру, чтобы за три-четыре месяца выгнать небольшую, листов на пять (в авторском листе 40 тыс. знаков), легкомысленную повесть про находчивую молодежь, выполняющую формальное упражнение в декорациях классического детектива. Почему бы рецепту 2014 года не сработать в 2022-м — считается ведь, что ничего же особенного за это время не случилось, не так ли? Год спустя я измученно пялился на 11 листов жесткого, местами беспощадного психологического триллера и уныло думал: «Вот почему у меня вечно так?»

— Какой этап работы над книгой был самым интересным для вас?

— Финальный. Когда становится очевидно, что варианты, придуманные автором заранее, не позволят героям спастись из ловушки, придуманной автором куда старательнее. К этому же моменту накапливается усталость и желание бросить мучительный груз прямо сейчас. А бросить жалко. И труда своего жалко, завершенного на две трети или даже три четверти, и особенно героев жалко. Они ж твои, родные, и даже бесящие примерно как родные. И ты такой ходишь, терзаешься за них, проклинаешь себя, впадаешь в отчаяние и самоуничижение — а потом хоп, и выясняется, что решение всю дорогу было перед глазами, причем не у тебя, а у героев. Надо было просто подумать покрепче, отделить своих от чужих и довериться своим.

— Вы писали книгу, опираясь на заранее подготовленный план — или больше следовали за воображением?

— План есть всегда, и он всегда не выполняется — причем не только изначальный, но и большинство промежуточных, которые придется спешно придумывать, потому что герои ведут себя не как им велено, а как сами захотели. Они вечно все портят, усугубляют и забредают, куда не положено. Воображения, сил и кардиовыносливости автора еле хватает, чтобы выдернуть их из очередной гибельной пасти. Не всегда, к сожалению.

— Как был организован процесс вашей литературной работы? Есть ли у вас особые «писательские ритуалы»?

— Особых ритуалов нет, есть выучка, которая стоит на нескольких принципах. Не садись в текст, пока возможно, знай финал до начала работы, будь готов смириться с радикальным изменением финала (и остальных частей) и отложить текст по требованию твоей основной работы — но старайся быстро наверстать пропуск. Я стартую ближе к длинным праздникам, новогодним или майским, которые позволяют создать хорошие заделы текста. Ну и в бассейн хожу чаще обычного: плавание массирует извилины и помогает найти выход из самых гнусных фабульных тупиков.

— Кто стал первым читателем вашей книги?

— Как всегда, супруга, несколько друзей, постоянно выступающих бета-ридерами, и редактор РЕШ. Я стандартно отправляю этим адресатам текст, едва сочту перевод черновика в более-менее приемлемый чистовик завершенным.

— Читали ли вы книги других авторов, когда работали над своей? Если да, то какие?

— Когда я уже в своем тексте, чужие читать нельзя, чтобы избежать влияния, ну и не отвлекаться — читать я люблю куда больше, чем писать. А до того я, как уже сказал, читаю очень много — сперва чтобы отмазаться, потом, если эта миссия оказывается проваленной, чтобы понять, какие велосипеды изобретать уже не стоит, а какие, наоборот, стоит переделать в самокат или газонокосилку, потому что велосипед мне категорически не нравится.

Я сейчас слазил в свой блог, куда регулярно выкладываю списки прочитанного и просмотренного, и убедился, что в последние годы они в значительной мере состоят из тематически близких детективов (герметичных и игровых) и фантастики (про петли и развилки времени, а также виртуальную реальность), от «Тайны желтой комнаты» Гастона Леру и «Трех гробов» Джона Диксона Карра до «Выйти из чата» Дженис Халлетт и «Охотничьего дома» Люси Фоли, от «Пятнадцати жизней Гарри Огаста» Клэр Норт и «Семи смертей Эвелины Хардкасл» Стюарта Тертона до «Палимпсеста» Чарлза Стросса и «Периферийных устройств» Уильяма Гибсона. Это был, скажем так, разнообразный опыт.

— Как складывалось взаимодействие с редактором книги?

— Прекрасно. Пылким юным корреспондентом лет тридцать пять назад я придумал хохму, позднее вставленную, кажется, в одну из книжек: «Редактор — это человек, который безошибочно находит лучший кусок текста и беспощадно его выбрасывает». Это именно что хохма. Она сладко отзывается в сердцах начинающих авторов, а опытных журналистов заставляет снисходительно хмыкнуть — тем более, что опытный журналист в большинстве случаев превращается в редактора. Хороший редактор — играющий тренер, умелый рихтовщик и чистый ангел, который одновременно выступает агентом писателя и читателя, делая их диалог предельно ясным. Мне страшно повезло с редакторами, все были очень хорошими и добивались от меня и моих текстов именно этого. В том, что это удавалось не всегда, виноват только я. «Бояться поздно» — мой одиннадцатый роман (я почти смирился с тем, что в рамки повести я не уложился) и восьмая моя книга, выходящая в «Редакции Елены Шубиной». Работают тут только ангелы, и я почти научился не сопротивляться причинению мне добра. А Дане Сергеевой, которая готовила к изданию «Бояться поздно», а в свое время — и «Бывшую Ленина», первую книгу, которую я отдал РЕШ, сопротивляться бесполезно и бессмысленно. 

— Какую из редакторских правок вам было сложнее всего принять?

— Времена, когда я любую правку воспринимал как покушение на святое, давно прошли. Правки должны устранить ошибки, корявости, повторы, противоречия, несогласованности и темные места. Я, естественно, самый горячий сторонник такого устранения, но некоторые затемнения не баг, а фича. В любом случае, Дана, как и ее коллеги, с которыми мне посчастливилось работать, подчеркивает, что последнее решение всегда за мной. Правки или пожелания, которые сложно или невозможно принять, я не принимаю — предварительно объяснив, почему. Если встречное объяснение Даны представляется мне убедительным, я меняю решение. Так происходит в большинстве случаев.

— Как придумывалась обложка для книги? Долго ли ее выбирали?

— Мне страшно везет с обложками, а с художниками, рисующими обложки для РЕШ, везет отдельно. Моими книгами стартовали три серии, стало быть, для каждой из этих книг необходимо было придумать обложку, с одной стороны, уникальную, с другой — закладывающую формат для следующих обложек. Это удалось, по-моему, великолепно. Владимир Мачинский придумал великолепные обложки для романов «Бывшая Ленина» и «Последнее время», создав для серий, соответственно, «Актуальный роман» и «Другая реальность» образцы, равнение на которые успешно выдерживается пятый год. (В скобках отмечу совершенно огневые олдскульные внутренние иллюстрации, которые вместе с обложкой «Возвращения “Пионера”» нарисовала Виктория Лебедева).

«Бояться поздно» опубликован в серии «Страшно интересно», которую в прошлом году открыл мой роман «До февраля». Между этим двумя книгами вышли роман Андрея Подшибякина «Последний день лета» и переиздание моего романа «За старшего». Как и предусмотрено широкими рамками серии, это очень разные книги — фантастический детектив, криминальный триллер, мистический хоррор и шпионский роман. Обложки для всех придумала и нарисовала Елизавета Корсакова. Обложки просто обалденные, идеально соответствующие текстам, очень разные и несомненно отвечающие принципу серии. Каждую из обложек можно смело увеличивать и вешать на стену в качестве постера — чтобы не только любоваться, но и разглядывать притаившиеся детали.

Всякий раз я предлагал какие-то идеи для художника, и всякий раз Лиза придумывала что-то свое, крутое, неожиданное и бьющее в самое сердце. 

— Что вы чувствуете теперь, когда книга уже вышла и ждет своего читателя?

— Как обычно, облегчение, радость и ужас. Облегчение — потому что гештальт, растянувшийся на десятилетие, закрыт. Радость — потому что я опять сумел рассказать важную для меня историю. Ужас — потому что важное для меня нормальным людям может показаться странным, диким и нелепым.

Но бояться, увы, поздно.