Прочти первым: «Госпожа отеля „Ритц“»

«Госпожа отеля „Ритц“» — это цепляющая история о загадочной паре, оставившей подсказки для тех, кто хочет разгадать тайну их жизни. «Ритц» — бессменный символ парижского лоска, становится штаб‑квартирой нацистов. Оккупированная столица задыхается, теряет былой блеск, но Бланш и Клод должны сохранять лицо даже в такие времена. Для того чтобы выжить и нанести удар своим нацистским «гостям», чете Аузелло придется сплести сеть обмана, которая может разрушить не только отель, но и их судьбы. Специально для читателей нашего сайта мы публикуем эксклюзивный отрывок из романа.

— Давайте начнем! — Щелкнув пальцами (обычно Клод избегал театральности, но сейчас ничего не смог с собой поделать), он подозвал посыльных, чтобы те забрали груду чемоданов и ручной клади, которую привезли с собой женщины. Клод никак не мог взять в толк, зачем американцы везут с собой столько багажа! Их одежда была отвратительной, а здесь, в Париже, можно купить изысканные вещи, причем очень дешево.

Клод поправил галстук и повел женщин через вестибюль отеля «Кларидж», гордясь тем, что все люстры были вымыты только сегодня утром, мусорные баки опорожнялись каждый час, а медные выключатели полировались каждые два часа. Он показал, где находится дамский салон; ненадолго остановился в американском баре, полном шумных посетителей, слушающих, как певица напевает глупую песню, — что‑то о прощании с человеком неопределенного пола по имени Тутси. Потом нажал кнопку позолоченного лифта и велел мальчику отвезти их на верхний этаж.

Там он провел гостей по устланному ковром коридору — ковер чистили дважды в день, и Клод с удовлетворением заметил свежие следы от пылесоса, — к их номеру; открыл дверь своим позолоченным универсальным ключом и отступил назад, позволяя дамам войти первыми.

— Святые угодники, Перл! — Бланш захлопала в ладоши и запрыгала, такая очаровательная и радостная, что Клоду захотелось тут же заключить ее в объятия. С трудом сглотнув, он включил свет, чтобы продемонстрировать номер во всей красе. С профессиональной отстраненностью открыл дверь в ванную и объяснил, как пользоваться кранами; не упомянул только биде, на которое, в конце концов, джентльмену не пристало указывать. Клод также показал гостьям — Перл Уайт была более сдержанной, чем ее подруга, которая охала и ахала самым восхитительным образом, — освещенные кнопки рядом с кроватями: вызов горничной, чистка обуви, прачечная, обслуживание номеров.

— И — вуаля! — Он резко раздвинул богато украшенные портьеры, открывая взору широкие Елисейские поля.

Здесь царил привычный хаос: гудели машины, толпы туристов кричали, смеялись, делали фото на громоздкие коробки‑камеры. Уличные кафе, полные людей, теснившихся за крошечными столиками; сувенирные киоски с миниатюрными Эйфелевыми башнями, крошечными красно‑бело‑синими французскими флагами и дешевыми беретами; лающие собаки; рестораторы, размахивающие меню перед проходящими туристами. За все это Клод недолюбливал Елисейские Поля. Он уже готовился извиниться за их видимые и скрытые недостатки, когда Бланш Росс завизжала от восторга.

— О! О, как красиво! Это как Таймс‑сквер, правда, Перл? Только намного лучше! Смотрите — это Эйфелева башня?

— Да, мадемуазель, так и есть.

— А вон там... что это?

— Триумфальная арка, построенная в честь победы Наполеона при Аустерлице.

— А это что? — Очаровательная американка открыла окно и решительно высунулась из него. Клод бросился к ней и обнял за талию — только из заботы о безопасности, уверял он себя. Осязая ее стройный торс, чувствуя, как упругая, свежая плоть напрягается от его прикосновения, впитывая тепло ее юного тела, переполненного невинным энтузиазмом, Клод понял, что с его сердцем происходит что‑то странное.

Сердце Клода Аузелло — прежде надежный и потому ничем не примечательный механизм — издало звук, похожий на хлопанье пробки от шампанского. Этот звук достиг только его ушей, но их кончики уже горели от смущения. Грубее, чем следовало бы, Клод втянул мадемуазель Росс в комнату и без церемоний отпустил ее. Глубоко, но нервно вздохнул; собирался вынуть носовой платок, чтобы вытереть внезапно заблестевший лоб, но вовремя вспомнил, что находится на службе, — и ограничился тем, что поправил галстук. В этом не было необходимости; с галстуком все было в полном порядке. Оказалось, что галстук Клода заслуживает доверия больше, чем его сердце.

— Это площадь Согласия, мадемуазель Росс.

— Зови меня Бланш. Если ты собираешься провести со мной эту неделю, мы должны называть друг друга по имени, разве не так?

— Если хотите, — Клод кивнул, понимая, что говорит более строго и официально, чем планировал, но сейчас он не вполне доверял своему голосу, — меня зовут Клод, мадемуазель Бланш.

— Чудесно!

— Я зайду за вами в семь, если хотите. На Монмартре есть очаровательный ресторан, который, я думаю, вам понравится. Мы могли бы пойти туда пешком; сегодня такой теплый день.

— Потрясающе, Клод, просто потрясающе!

— И что же мне теперь делать? — Перл Уайт надула губы; на ее видавшей виды физиономии это выглядело глупо.

— Ах, Перл. Я совсем забыла! — Бланш обратила на Клода умоляющий взгляд широко раскрытых карих глаз.

— О, не переживай! — Перл от души расхохоталась. — Я просто дразню тебя, дорогая. У меня поклонники уже выстроились в очередь.

Клоду показалось, что на лице девушки мелькнуло облегчение, и он не смог сдержать улыбку. Он попрощался с дамами, еще раз поцеловав руку мадемуазель Росс, и закрыл дверь, возвращаясь к своим обязанностям. Здесь были и другие гости, которых следовало поприветствовать. К тому же нужно сообщить ночному менеджеру о десятке мелких проблем, которые возникли в течение дня. В прачечной сломалась машина для отжима белья. Поставщик прислал несколько простыней, хотя никто их не заказывал. Шеф‑повар узнал, что сегодня вечером не будет дуврской камбалы, и пригрозил уволиться — уже в третий раз за неделю. Двое официантов так и не появились в столовой, значит, нужно повысить двоих помощников официантов. Миссис Картер в президентском номере жаловалась на громкие шаги наверху, хотя она жила на последнем этаже, что ей уже не раз пытались втолковать.

Клод погрузился в работу с серьезностью и ответственностью, с которыми выполнял свои обязанности на войне. Несмотря на неловкость, связанную с обстоятельствами его спасения, он служил превосходно. Клоду была чужда ложная скромность; он знал, что рожден вести, а не следовать. Он командовал батальоном и знал смерть в лицо. Он держал дрожащие руки солдат, пока те уходили из жизни. Он погружал свои руки — теперь такие белые и холеные, со вчерашним маникюром, — в кровь, дерьмо и кишки. Он ощупывал острые осколки костей, торчащие из плоти.

За то, что он выжил — бессмысленная вещь: ты просто продолжаешь дышать, когда окружающие этого не делают, — Клод был награжден орденом Почетного легиона.

Просто выполняя свою работу, он не ожидал такой чести.

Он мечтал о собственном отеле, но был еще молод — всего двадцать пять лет — и терпелив. Так что пока довольствовался местом помощника управляющего в отеле «Кларидж» — вполне приличном отеле; здесь останавливались американские кинозвезды и даже члены королевской семьи. Пожалуй, на вкус Клода отель был слишком оживленным и обычным: прямо на Елисейских Полях, где слишком много пешеходов; сзади проходит узкая улочка с джаз‑клубами, которые он ненавидел — эта дребезжащая, нервная музыка. Но пока «Кларидж» был прекрасным местом. А уж потом... Ему нужно пробиться на самый верх, изучить работу изнутри и снаружи, прежде чем он сможет мечтать о своем деле. Для этого Клод нацелился на другой отель.

Такой отель, как «Ритц». О, одно это название заставляло его трепетать от возбуждения. Почти так же, как красивая блондинка по имени Бланш Росс.

Взглянув на график отпусков, висевший в его кабинете, Клод обрадовался, что владелец «Клариджа» месье Маркэ уехал по делам на две недели. Теперь он мог легко подстроить свое расписание под Бланш. Бурный роман уже расписан по нотам: ужин на Монмартре, прогулка вдоль Сены, обед в саду Пале‑Рояля, пикник в Булонском лесу. Он купит ей маленькую картину в одном из киосков возле собора Парижской Богоматери — это всегда производило впечатление.

Каждый день в ее комнате будут свежие цветы с цветочного рынка на острове Сите, где у Клода был счет. И репутация.

А в конце недели: прощайте, мадемуазель Росс!

И снова его сердце издало странный звук — что это было? Клод приложил пальцы к запястью и вздохнул, щупая пульс. Принять антацид? Может, он съел за обедом что‑то несвежее?

Пожав плечами, он поднял телефонную трубку, чтобы позвонить в очаровательный маленький ресторанчик на Монмартре.

Ресторанчик, славившийся своим благоразумием.