Письма о любви и горе

С укоренением в нашей жизни интернета и мобильной связи эпистолярный жанр практически остался в прошлом. Но что останется после нас? Смс-сообщения, электронные письма? Многое из того, что мы знаем о личной жизни людей до конца ХХ века, известно нам благодаря письмам, которые писали они — и которые писали им. В жизни Андрея Платоновича Платонова очень важное место занимала переписка с женой Марией (в девичестве Кашинцевой). Благодаря ней мы можем узнать многое о том, как жил и любил выдающийся русский писатель ХХ века.

Для Платонова — с первой их встречи и до конца жизни — Мария-Муся оставалась его единственной любовью, музой, роковой страстью, счастьем и мукой. Писанье писем к любимой как действие выливалось в своеобразные поэмы в прозе высокого лирического строя. Письма к Марии питают творчество, превращаются в прихотливые эпистолярные сюжеты его прозы, в которых реальное обретает метафизическую перспективу.

Мария, вы та самая, о которой я одиннадцати лет написал поэму, вы та самая победительница вселенной. Я знал вас всегда. Вы сказали раз, что во мне много жестокости, а во мне много боли. Я и раньше всё сильнее и страшнее чувствовал нестерпимую красоту мира. Вы же конец всего. Вы моя смерть и мое вечное воскресение.
(из письма Андрея Платонова Марии, 1921 год)

Они познакомились в Воронеже начала 1920-х годов. Студентка Воронежского университета красавица Мария Кашинцева была из другого — петербургского — мира не только по рождению.

Семья Кашинцевых в 1918 году уехала из голодного, потрясаемого революционными событиями Петрограда сначала на север, в Петрозаводск, затем в 1919-м — в Воронеж, где поступила в университет. В ее облике смешались литературные черты лирических героинь Александра Блока и современности, отмеченной пафосом новой любви, новой семьи и «освобожденной женщины». Ее обожали мужчины в Петрозаводске и Воронеже; для придания своему образу еще большей литературности и необычности она изменила дату своего рождения: вместо 1903 вписала 1905 год и 1 мая, День Интернационала (его официальное название в те годы). Мария Александровна рассказывала, что была рождена для нового света и успехов в нем. Но жизнь диктовала свое. Не всё было благополучно в ее семье, родители разводились, начинался голод 1921 года. Она поступает на службу, летом 1921-го едет учительствовать в село.

Для Платонова встреча с Марией Кашинцевой стала одним из главных событий 1921 года. До этого его муза билась над соединением двух несоизмеримых и яростно противостоящих миров — мирового Пролетариата-Массы и «детской семьи», прошлого и будущего. Теперь в этот непримиримый диалог входит третья фигура — Мария, Муся, Маня, Маруська, став платоновским символом красоты. Как и для его героев, она «загадка природы», «глупа и красива, как ангел на церковной стене» («Технический роман»). И одновременно Мария, как и Пролетариат, была из нового мира. Учительницей боролась с крестьянскими предрассудками в воспитании детей. Отношения в семейной жизни также выстраивала по-новому, в русле идеологии советского женского движения — «революции чувств и революции нравов».

Церковный брак Андрея и Марии был аннулирован декретом «О расторжении брака» (1917), советские брачные законодательства обеспечивали идеологию борьбы со старой семьей, коммунистическую мораль в области любви и брачных отношений, упрощали процедуру заключения и расторжения брака. Семейные отношения Платоновых официально были закреплены только в 1943 году. До этого на официальной регистрации, как свидетельствуют письма, настаивал именно Платонов.

Пять прожитых вместе лет (в декабре было ровно пять лет с того момента в сенях на Нееловской, когда ты стала моей женой), пять лет вспоминаются как счастье. Пусть в этом счастье было много темных пятен, но сердцевина его была горяча и чиста.
(из письма Андрея Платонова Марии, 1927 год)

«Старый муж» Платонов во взглядах на семью и брак оставался человеком консервативным. Скорее всего, именно Платонов настоял на крещении сына Платона. Он работал для семьи, старался обеспечить безбедную жизнь жене и сыну, возможность их ежегодных летних отдыхов. За исключением нескольких лет Платонов почти всегда находился на службе (губернский мелиоратор Воронежа и Тамбова, старший инженер-конструктор в Москве) и по тем временам неплохо зарабатывал. Мария Александровна занималась домом, сыном, вела светскую жизнь. Она тоже хотела быть писательницей, желала писательской славы и признания. Но одна из задуманных ей книг о жизни с Платоновым не была написана...

Своеобразные циклы писем складываются вокруг расставаний с любимой и центральных событий жизни Платонова: встреча с невестой (1921), работа в Тамбове (1926–1927), командировки в районы Поволжья (1930, 1931), поездки в Туркмению (весна 1934, январь 1935) и «по маршруту Радищева» (1937), командировки на фронт в действующую армию (1942–1945). Переписка возобновлялась, как только писатель покидал дом и «верховный руководящий город» (Москву) или когда любимая уезжала на юг, оказывалась в больнице (рождение дочери Маши, 1944), а он оставался в Москве и в доме один.

«Мысль семейная», особенно во время странствий далеко от дома, занимает большую часть мыслей Платонова. Она отражается и в его письмах, и в его литературном творчестве, где он пишет о большой национальной и общекультурной трагедии ХХ века — разрушения дома в новом веке и сиротства человека.

Образ традиционного Дома для Платонова — это всегда русский пейзаж, храм, семейный род, дети, пушкинский образ верной жены, сельское кладбище, сакральность обыденного. Культурно-историческая бездна, пролегающая между домом «старинного времени» и нового, описана в романе «Счастливая Москва». Это было время «когда не сводили лесов, убогое сердце было вечно верным одинокому чувству, в знакомстве состояла лишь родня и мировоззрение было волшебным и терпеливым, а ум скучал и плакал по вечерам при керосиновой лампе или в спящий полдень лета — в обширной, шумящей природе; когда жалкая девушка, преданная, верная, обнимала дерево от своей тоски, глупая и милая, забытая теперь без звука».

Именно поэтому в письмах Платонова 1935 года, в повести «Джан» и в рассказах 1936 года заново играет любовная тема. В жизни современных героев впервые появляются образы любимых верных невест и жен, занятых строительством семейного очага («Фро», «Река Потудань», «Среди животных и растений», «Жена машиниста»).

Почему ты не пришлешь письма? Или ты поступаешь по-старинному — «с глаз долой — из сердца вон»? Мне же ведь очень скучно. Хоть и велика Москва на глаз, но она бывает пустой, когда нет в ней того, кого любишь.
(из письма Андрея Платонова Марии, 1935 год)

Разделить жизнь и искусство в письмах Платонова о любви не всегда удается. Как, впрочем, и по письмам к Марии Александровне мы вряд ли составим хронику семейной жизни писателя. Сама невеста заметила, что Платонов смешивает ее реальный облик с пониманием жизни как жизни поэта (как это было свойственно символистам). От категоричности этого заявления нас останавливает лишь абсолютная искренность писем Платонова.

Ваше чувство не ко мне, а к кому-то другому. Меня же Вы совсем не можете любить, потому что я не такая, какою Вы идеализируете, и еще — Вы любите меня тогда, когда есть луна, ночь или вечер — когда обстановка развивает Ваши романические инстинкты. Муся
(из письма Марии Андрею Платонову)

Распечатывая семейные письма любого писателя, мы всегда нарушаем авторскую волю. Так случается со всеми классиками, ибо история их личной жизни принадлежит не только им, но и литературе, культуре и истории. Фрагменты писем Платонова к жене были впервые опубликованы в 1975 году в журнале «Волга» в подборке материалов из семейного архива: «...Живя главной жизнью (А. Платонов в письмах к жене, документах и очерках)».

В предисловии к публикации Мария Александровна писала:

«А. Платонов даже в трудные для него времена никогда не замыкался в кругу семьи и не сосредоточивался на себе — он по натуре своей был глубоко неравнодушным и, в подлинном значении этого слова, общественным человеком. Однако, помимо неизменной социальной уверенности, его оптимизм, жизнестойкость и писательскую работоспособность питало, как он сам выразился, „ощущение счастья вблизи родного существа, ибо любовь есть соединение любимого человека со своими основными и искреннейшими идеями — осуществление через него (любимого, любимую) своего смысла жизни“.
Писем ко мне А. Платонова сохранилось не много. Я подготовила отдельные фрагменты из них, в которых, на мой взгляд, личное перестает быть только личным и может тронуть читателя глубиной мысли, чистотой и ясностью чувств».

Публикацию материалов в журнале «Волга» инициировал и вел Владимир Васильев, член редколлегии журнала, критик и исследователь Платонова. Фрагменты из писем были подготовлены самой Марией Александровной, она же их датировала. О подготовке публикации писем Мария Александровна тогда же сделала запись для себя:

Из многих писем Платонова сделали подборку (разные периоды): его поездки — принудительные и вольные и мн. другое. Назвали все это: «Письма о любви и горе». И, конечно, не верю, что пропустят. А может быть!

Пусть и под другим названием, но подготовленная Марией Александровной публикация фрагментов писем Платонова состоялась. Несмотря на некоторые несостыковки в датировках, она стала одним из важнейших и драгоценных первоисточников, к которому десятилетиями обращались биографы и исследователи творчества писателя.

Нельзя не отдать должное наследникам Платонова, сохранившим эту сокровенную часть его литературного наследия. Письма Андрея Платонова — это богатейший источник информации о жизни и творчестве писателя, о литературной среде и отношениях в ней и к ней, о замыслах написанного и ненаписанного, о датировках и редакциях произведений... и «тайное тайных» писателя.

Статья подготовлена на основе предисловия и материалов книги «Я прожил жизнь. Письма. 1920-1950 гг.»