Неудачные книги известных писателей

Творческие люди склонны к самокритике. Порой излишней — некоторые из них даже не издают свои произведения, поскольку считают их недостаточно хорошими. Самый известный пример — русский классик Николай Гоголь, который уничтожил второй том поэмы «Мертвые души». Другие же литераторы могут разочароваться в своих произведениях постфактум — под давлением негативных оценок со стороны читателей, литературных критиков и коллег‑писателей. И здесь вновь можно вспомнить Гоголя — после шквала разгромных рецензий на его дебютную поэму «Ганц Кюхельгартен», опубликованную под псевдонимом В. Алов, он выкупил и сжег все экземпляры книги, которые смог найти.

Столь же решительно, хотя и менее радикально поступил один из самых известных немецкоязычных писателей XX века Франц Кафка. Он редко печатался — при жизни литератор опубликовал лишь ряд рассказов и часть романа «Пропавший без вести». Несмотря на положительные отзывы критиков, Кафка был недоволен этими произведениями и перед смертью завещал своему другу Максу Броду уничтожить все хранившиеся у него рукописи. О том же он попросил свою невесту Дору Диамант. Девушка выполнила просьбу писателя. Друг же не просто нарушил волю покойного — он приложил колоссальные усилия по популяризации его творчества, опубликовав даже незавершенные произведения. Именно благодаря Броду писатель сумел — хоть и посмертно — изменить лицо всей мировой литературы. Модернизм, экзистенциализм, магический реализм и другие популярные направления XX века испытали колоссальное влияние Кафки.

В отличие от пражского писателя, его русский современник Лев Толстой был в себе уверен. Однако и он не избежал пренебрежения собственными произведениями. В то время, пока все зачитывались его романом «Война и мир», а критики наперебой хвалили писателя, создавшего шедевр, он сам называл его «пустяком» и «многословной дребеденью». Причина — в резком переосмыслении Толстым роли писателя в формировании духовного облика общества. На первый план для литератора вышли его весьма оригинальные философские и религиозные идеи, которые он проповедовал с большой охотой. Даже слишком большой — этим он вызвал недовольство Священного Синода, который выпустил нашумевшее Определение об отпадении Толстого от православия. Художественные же произведения писателя больше не интересовали.

Бывал недоволен своими произведениями и Владимир Набоков — литератор, которого никто не рискнул бы упрекнуть в проблемах со вкусом и писательской техникой. Самой слабой своей книгой он считал роман «Камера обскура» — историю о безумной страсти женатого искусствоведа средних лет Бруно к 16‑летней беспринципной девушке Магде, которая в итоге обернулась для него и его близких катастрофой.

Критики высоко оценили произведение — даже обычно язвительный Владислав Ходасевич счел роман «очень серьезным», отметив, что автор затронул в нем «роковую» для западной культуры тему. Однако сам Набоков впоследствии отзывался о книге весьма прохладно — называл ее «не особенно хорошей» и «грубоватой», а персонажей считал «безнадежными клише».

Тем не менее, по мнению ряда авторитетных критиков, «Камера обскура» представляет огромную ценность для мировой литературы — причем не только сама по себе: она предвосхитила культовый роман «Лолита», в котором писатель раскрыл тему влечения взрослого мужчины к несовершеннолетней девушке с другой, еще более темной стороны.

Западным писателям также не откажешь в самокритичности. Британец Энтони Бёрджесс — признанный мэтр англоязычной литературы — очень не любил свое самое известное произведение, которое принесло ему всемирную славу — роман «Заводной апельсин». Он называл его «весьма средним» и описывал как «поверхностную антиутопию». По признанию автора, причина — в поспешности, с которой он создавал роман: врачи обнаружили у него опухоль мозга, и он попытался в сжатые сроки написать максимальное количество книг, чтобы оставить вырученный за них гонорар в наследство своей семье.

Также писателю не нравились расхождения между британским и американским изданиями — в последнем вырезали одну главу, изменив тем самым суть произведения. Усугубила негативные чувства писателя к своему творению его экранизация. Бёрджесса возмутило, что режиссер Стэнли Кубрик самовольно изменил концовку «Заводного апельсина», исказив таким образом авторский посыл.

Зачастую писатели стесняются своих ранних работ. Яркий пример — Аркадий и Борис Стругацкие. Последний называл их первое совместное произведение — «Страна багровых туч» — «самой неудачной повестью» за всю их творческую карьеру. Она была создана на спор — однажды во время семейной прогулки братья оживленно обсуждали удручающее — как им казалось — состояние советской фантастики. Жена Аркадия Стругацкого предложила им написать собственное произведение, которое смогло бы утереть нос всем остальным отечественным авторам.

Им и стала «Страна багровых туч» — история о покорении Венеры, с которой и начался триумфальный путь легендарного дуэта фантастов. Критики встретили произведение довольно тепло, а самих авторов вскоре приняли в Союз писателей СССР. Однако Борис Стругацкий впоследствии сравнивал произведение с «неуклюжим, корявым и нелюбимым» первенцем, а также с «глупым и нелепым поступком детства», о котором со временем стало неприятно вспоминать. Писатель даже не хотел включать повесть в полное собрание сочинений и согласился сделать это только после многочисленных просьб поклонников.

Аналогичное отношение было у его польского коллеги Станислава Лема к своему дебютному роману «Астронавты». По признанию писателя, книга вызывала у него «отвращение» из‑за того, что во время ее создания он «обманывал себя». Под этим Лем подразумевал определенную инфантильность произведения — под воздействием социалистических идей он представлял будущее гораздо более светлым и безоблачным, чем оно могло бы быть.

Тем не менее, именно в «Астронавтах» впервые прозвучала тема, которая впоследствии заняла центральное место в творчестве писателя — неспособность людей понять других разумных существ и даже себя самих. Этот вопрос он потом рассматривал в ряде других произведений, в том числе в культовом романе «Солярис».

Не менее самокритичны и современные авторы. Популярный русскоязычный писатель Михаил Елизаров — лауреат множества престижных литературных премий, среди которых «Русский Букер» и «Национальный бестселлер» — тоже не доволен некоторыми своими произведениями.

Это факт открыла Московская международная книжная ярмарка. На встрече с читателями в 2020 году литератор коснулся темы переиздания своих ранних произведений в серии «Читальня Михаила Елизарова». Он признался, что не перечитывает их, поскольку опасается увидеть недостатки — неудачно, по его мнению, написанные строчки или лишние фрагменты текста. Однако он принципиально не хотел бы ничего в них менять, поскольку считает, что это было бы нечестно по отношению к самому себе — тому писателю, которым он был много лет назад.

Во время разговора об этом Елизаров заострил внимание на романе «Pasternak», который вышел в 2003 году. В нем автор жестко и язвительно раскритиковал идеи либеральной интеллигенции, представив Бориса Пастернака в образе Антихриста, а также высказал смелое предположение о духовном родстве православия и традиционных славянских верований. После публикации книга вызвала множество противоречивых отзывов со стороны как читателей, так и литературных критиков. Одни были восхищены мужеством писателя, который затронул сложные и неоднозначные темы. Другие обвиняли Елизарова в симпатиях к фашизму.

Спустя годы сам автор посмотрел на этот роман с другой стороны. По его признанию, он не понимает, почему выбрал неодадаистскую, гностическую, грубоватую систему критики стихотворений Пастернака — на момент проведения встречи ему подобный подход уже не был близок. «Нет уже этого человека, который написал текст „Pasternak“. Он был тогда, в начале нулевых. Все. У меня нет с ним никакой связи, я не понимаю, что у него было в голове», — поделился с читателями Елизаров. Литератор подытожил, что сейчас он бы просто не стал писать эту книгу.