Фантастика на карантин: «Восставшая луна»

Сидите на карантине и ищете, что бы такого фантастического почитать? Продолжаем нашу новую рубрику «Фантастика на карантин». Это интригующие отрывки из лучших и, самое главное, новых фантастических книг, которые заинтересуют даже искушенных любителей фантастики. На очереди — «Восставшая луна» Йена Макдональда, финал грандиозной научно‑фантастической саги.

Луна не может отцепить кулак от медицинской капсулы. Лукасинью свободен, Лукасинью в безопасности — теперь она должна отпустить его, но скафандр познал неведомую ей истину и не разжимает хватку. Ох уж этот скафандр: кажется, она провела в нем целую вечность. Он ее защищал, направлял и помогал ей. А еще предал и подверг опасности.

Воспоминание: Лукасинью обматывает изолентой коленный сустав, где острая как бритва лунная пыль потихоньку резала складчатую ткань шаг за шагом, километр за километром, пока та не порвалась. Она касается этого сустава, и тактильные датчики передают грубую неровность обмотки. Она не заметила залатанное место, когда майн‑ди‑санту сказала: «Идем, дитя, надевай скафандр, нам пора уходить».

«Куда, майн?»

«В Меридиан. Орел прислал за сыном корабль».

Она натянула скаф‑трико и забралась в огромную оболочку: тактильная система обняла ее, корпус запечатался, и Луна опять очутилась в шлюзе станции БАЛТРАН Лаббок, и Лукасинью призывал ее сделать шаг: «Скафандр все сделает за тебя».

А когда она с грохотом шла по периферийному туннелю к шлюзу, будто вернулась в убежище Боа‑Виста, залитое зеленым светом, и Лукасинью лежал там, где она его положила. Громадный скафандр мог быть таким нежным. Лукасинью лежал, не шевелясь. И не дыша.

«Что мне делать?»

Убежище показало ей, как подключить Лукасинью к системе искусственного жизнеобеспечения, куда воткнуть мониторы и присоединить установку, которая будет держать его в глубоком спасительном холоде.

«Он очень болен, — сказали машины.— Ему требуется неотложная медицинская помощь».

Но все, что она могла сделать, это ждать на холоде и в лучах зеленого света. Как ждет сейчас в трюме лунного корабля ВТО.

«Свободное падение через три, два, один...»

Двигатель выключается. Подошвы Луны выпускают щетинки, цепляясь ими за микропетли палубного настила. Она надежно закреплена, но ощущает невесомость; помнит головокружительное тошнотворное чувство свободного падения, испытанное во время путешествия БАЛТРАНом. Она уже тогда возненавидела это ощущение. И теперь, на лунном корабле ВТО, который летит к Меридиану по суборбитальной траектории, это нравится ей ничуть не больше.

Подошвы Луны улавливают вибрацию от серии резких ударов. В сантиметрах от левой пятки ее скафандра появляется череда отверстий, расположенных на безупречно одинаковом расстоянии друг от друга. Лязг — еще одна линия дыр прошивает переборку грузового отсека, из правого нижнего в левый верхний угол. Сквозь пробоины струится земной свет.

Третья серия ударов — и внезапное ускорение отрывает Луну от пола, вынуждая пальцы разжать хватку на капсуле, в которой лежит кузен. Направление ускорения меняется — ее бросает на «гроб» Лукасинью, а потом она воспаряет посреди грузового трюма.

«Нас атакуют, — говорит корабль.— Мы пробиты высокоскоростными кинетическими снарядами. Целостность корпуса нарушена. Резервуар номер три пробит и опустошен, отсюда незапланированное ускорение, которое я сейчас стабилизировал».

Луна хватается за аварийные тросы и подтягивается к переборке. Новая серия ударов: дуги отверстий появляются в настиле палубы и крыше. Опоздай она на два удара сердца — и ее голова была бы там. Дыры в крыше. Повсюду дыры.

Луна поворачивается, и подошвы ее ботинок опять прицепляются к палубе. Она ищет взглядом Элис: мадринья лежит кучей белого пластика по другую сторону «гроба». Не шевелится, не говорит. Почему она не встает? Леди Луна, сделай так, чтобы в ее скафандре не было дыр, чтобы в ее мадринье не было дыр...

По частному каналу раздается стон. Бесформенная куча поверхностной брони вздрагивает, превращаясь в человека в скафандре. Мадринья Элис с трудом встает на колени.

И гаснет свет.

— Что происходит? — кричит Луна.

«Оборван главный силовой разъем, — говорит корабль. — Вспомогательная система электропитания включится немедленно. Должен сообщить, что мое вычислительное ядро серьезно повреждено и моя функциональность нарушена».

Вспыхивают аварийные огни, тусклые и болезненно‑желтые. Внутренний дисплей шлема Луны — мозаика красных сигналов тревоги: экипаж — наверху, в командном модуле, в беде. Метки одна за другой становятся белыми.

Белый — цвет смерти.

— Элис!

Мадринья приближается к ней, разводит свои машинные руки, обнимает громадный неуклюжий скафандр.

— Корасан.

— Ты в порядке?

— Капсула, — говорит мадринья Элис.— Капсула.

— Лукасинью!

Луна огибает «гроб», проверяя, нет ли дыр и повреждений, не задело ли его. В левом нижнем углу капсулы появилась вмятина — еще чуть‑чуть, и снаряд попал бы в цель. Она прижимается шлемом к окошку.

Кажется, все работает.

«В план полета внесены изменения, — сообщает корабль. — Я совершу вынужденную посадку в Тве. Ожидайте поворота через три... два... один...»

Микроускорения дергают Луну туда‑сюда — и вот она снова в свободном падении.

«Приготовиться к включению главного двигателя для схода с орбиты».

Вес возвращается: на плечи девочке наваливаются еще несколько Лун. Скафандр подстраивается, делаясь жестким, но Луна все равно скрежещет зубами, и ее кровь тяжелеет, будто вены наполняются свинцом.

«Я включил сигнал бедствия», — говорит корабль.

Луна воображает, будто в спокойном информирующем голосе звучит страх. — Мои радиаторные панели получили катастрофические повреждения. Я не могу сбросить избыточное тепло«.

В своем путешествии с Лукасинью через юго‑восточную четверть Луны девочка изучила природу вакуума. Он был излюбленным оружием Мадонны Тысячи Смертей, но у нее имелись другие, более тонкие, способы убийства, чем просто глубокий, удушающий поцелуй. Вакуум — хороший изолятор, лучший. Единственный способ сбросить тепло — излучение. Ее собственный скафандр мог выдвигать из плеч лопасти, чтобы избавляться от тепла, порожденного системами и ее маленьким телом. Корабль производит намного больше тепла, чем девочка, в основном из‑за работы двигателей. Жизненно важные элементы могут перегреться, выйти из строя, даже расплавиться. Чтобы успешно приземлиться в Тве, двигатель должен работать на полную мощность, и он сильно нагреется, а избавиться от этого тепла невозможно. И жара помножится на жару, а потом станет еще жарче.

Корабль содрогается. Луна не помнит, чтобы он так трясся на старте. Двигатель глохнет — она на миг оказывается в свободном падении, — потом снова включается. И опять глохнет, словно заикаясь, пытается включиться, не может. Оттого, как все вокруг грохочет и дрожит, она перестает понимать, в какие моменты происходит торможение.

«Я испытываю... критические системные отказы, — говорит корабль. — Я умираю».

Дрожь прекращается. Главный двигатель выключен. Девочка падает на поверхность Луны в коробке, ящике, корпусе, изрешеченном пулевыми отверстиями.

В вакууме внутри транспортного модуля плавают белые духи. На Луне нет призраков — это всем известно. Тогда что за дымок поднимается над каждым кабелем и трубой, каждым волокном палубного настила и каракулями, оставленными вакуумным маркером?

Тут Луна замечает показания собственных температурных сенсоров. Они сообщают, что палуба под ногами разогрелась до ста пятнадцати градусов Цельсия.

«Летучие вещества выкипают из полимеров и органики, — сообщает ИИ скафандра. — По моим оценкам, мы достигнем точки плавления через три минуты».

Ее скафандр сделан из пластика. Крепкий пластик, жесткий пластик, в котором можно ходить по поверхности Леди Луны, — славный пластик, делающий все возможное, чтобы сохранить прохладу внутри, но она заживо сгорит в нем задолго до того, как кончится воздух.

«Я направляю максимально доступную мощность на контроль среды, — говорит ИИ. — Разворачиваю охлаждающие панели».

Луна чувствует щелчок: у нее за спиной развертываются лопасти. Крылья, волшебные крылья, совсем как у «сатурнии луны», ее фамильяра.

«Приготовиться к удару», — внезапно говорит скафандр.

— Что... — начинает Луна, и внезапно что‑то бьет ее сильнее, чем когда бы то ни было, — так сильно, что даже тактильная система не может погасить силу удара. Девочка в скафандре тяжело ударяется о пол и переборки транспортного отсека. Она слышит, как ломаются крылья, трещит пластик. Она — крошечный боб, с грохотом мотающийся туда сюда в высохшей тыкве.

«Я получил повреждения, угрожающие целостности оболочки», — сообщает ИИ скафандра. Луна пытается вдохнуть, но горло перехватило от спазма.

Мадринья Элис с трудом встает.

— Анжинью, надо выбираться отсюда. Открой дверь. Я вытащу Лукасинью.

Трюм затянуло дымом; размягчившиеся трубы провисают, кабельные желоба перекосило. Палуба наклонена: дверь транспортного отсека находится вверху.

И она не открывается.

Луна снова бьет по красной кнопке. Дверь не слушается.

— Где ручное управление? — спрашивает девочка у скафандра. «Второе правило лунных прогулок: у всего есть ручное управление». Так ей сказал дядя Карлиньос. Большой и улыбчивый тиу Карлиньос, который слишком редко появлялся в Боа‑Виста, но, когда это случалось, он подхватывал ее на руки и подбрасывал высоко в воздух, так, что ее волосы развевались и она вскрикивала, хотя знала, что он обязательно ее поймает. Первое правило лунных прогулок: тебя может убить что угодно.

Большой и улыбчивый тиу Карлиньос из тех времен, когда она была ребенком — до того, как приняла клинки и стала принцессой Корта Элиу.

Скафандр высвечивает небольшой люк. Внутри него — рукоятка.

— С моей стороны еще одна, — говорит мадринья Элис.— Давай вместе.

Мадринья Элис отсчитывает на пальцах. Три, два... Луна тянет за рукоятку. Дверь вываливается наружу. Девочка в скафандре выглядывает за край. Она стоит на обрыве, до реголита — три метра. Корабль рухнул на край небольшого кратера. За его невысоким ободком Луна видит тарелки и мачты с зеркалами — это Тве. Спрыгнуть на поверхность легко. Она соскальзывает назад по наклонной палубе и тормозит, схватившись за ручку «гроба». Элис удерживает его головную часть. Луна отстегивает защелки. «Гроб» скользит. Элис принимает вес на себя, а потом Луна бросается к изножью, и вдвоем они тянут, толкают, потихоньку приближают тяжелую медицинскую капсулу к краю палубы, к выходу. К обрыву.

Нет никакой возможности действовать нежно.

Они толкают Лукасинью через край. Капсула медленно падает под воздействием слабой лунной силы тяжести, ударяется изножьем о поверхность и, кувыркнувшись, остается лежать окошком вниз. В двух шагах позади нее Луна и Элис спрыгивают с платформы и приземляются в клубах пыли. Они единственные выжившие в крушении лунного корабля ВТО «Пустельга».

Элис тычет пальцем в упавший «гроб», изображая, будто поднимает его. Два бронированных костюма приседают и переворачивают капсулу. Она цела, стекло не разбилось. Лукасинью лежит на боку, неподвижный. Луна не понимает, жив он или мертв.

— Унесем его от корабля, — говорит Элис.

Вдвоем они тащат Лукасинью прочь от места крушения «Пустельги». Корабль лежит, словно раздавленная праздничная бабочка. Два набора посадочных опор его подвели: часть сложилась из‑за смещения центра тяжести в ходе прилунения, часть воткнулась в корпус.

Оставшиеся от выбитых радиаторных панелей пустые рамы топорщатся, как распростертые крылья. Пробитый топливный бак все еще выпускает пар. Одну группу двигателей полностью оторвало. Корабль изрешечен сквозными дырами, пронзен тысячу раз. Грузовой модуль прошит пересекающимися следами очередей. Луне не верится, что они спаслись. Командный модуль превратился в решето. Там никто не уцелел, не осталось ничего живого. Батареи взрываются, осколки отскакивают от скафандра Луны. Из пулевых отверстий капает расплавленный пластик. На глазах у Луны «Пустельга» продолжает разрушаться. Она видит тускло‑красное свечение двигателей. Корабль сейчас взорвется. Две женщины поднимают «гроб» Лукасинью и изо всех сил мчатся к дальнему краю кратера. Плавно скользят по рыхлому реголиту к куполам, резервуарам и антеннам Тве, столицы Асамоа. Солнечные купола, пропускающие свет к зеркальным решеткам, все еще частично завалены реголитом, которым их засыпали бульдозеры под управлением захватчиков из УЛА, чтобы задушить город, перекрыв фермам доступ к Солнцу.

Предупреждения расцветают на визоре Луны. Ее скафандр постепенно умирает: критические системные ошибки следуют одна за другой. Она уже такое видела, шла тропой смерти — на стеклянных равнинах вблизи Боа‑Виста, где скафандр ее подвел, и Лукасинью, заделав дыру, отдал племяннице последний глоток воздуха.

Тве должен знать. Поврежденный корабль совершил аварийную посадку. Тве пришлет помощь. Тве всегда был другом семейства Корта.

На горизонте появляются два столба пыли. Через несколько секунд они становятся двумя полосами следов, которые приближаются с востока. Луна машет: «Здесь! Смотрите! Мы тут».

— Почему Асамоа идут с той стороны? — спрашивает Элис.

Луна уже видит роверы. Она их видела раньше, видела эти скорострельные пулеметы на крышах.

— Бежим! — кричит девочка.

Скафандр показывает Луне ближайший шлюз, но аккумуляторы на исходе, а «гроб» тяжелый, так что им ни за что не обогнать Маккензи.

Перед Луной проносится пылевой байк, за ним второй, третий. Целая стая байков, от каждого в безвоздушные небеса поднимаются геральдические знамена с символами адинкра. «Черные звезды». Байки окружают Луну и Элис. Тот ездок, что оказывается прямо перед девочкой, поднимает руку: «Остановитесь». Они замирают, продолжая удерживать капсулу жизнеобеспечения на весу. Ездоки по обе стороны от командира соскальзывают с машин и тянут тросы от байков к скафандрам и «гробу».

Белые панели становятся красными: визор Луны заполняется именами, метками, идентификаторами, диапазонами, схемами.

— Мы с вами, — говорит командир «черных звезд».

— Опустите капсулу, — раздается чей‑то голос по общему каналу.

Маккензи прибыли. Луна дрожит от ярости, заслышав австралийский акцент. Эти люди ее достали — достали, достали, достали! Она не подчинится. Не бросит Лукасинью. Девочка перехватывает ручку «гроба» поудобнее и поворачивается к непрошеным гостям.

Два ровера «Маккензи Гелиум» остановились в сотне метров вверх по склону. Команды спрыгивают с сидений и строятся. Один джакару несет винтовку. Установленные на роверах пулеметы поворачиваются, наклоняются, находят цель.

У каждого бойца из Тве в руке клинок.

— Хватит!

Луна топает ногой.

— Я Луна Амейо Арена ди Корта, и я принцесса! — кричит она. — Рафаэль Корта был моим отцом, Лусика Яа Деде Асамоа — моя мать, омахене Золотого Трона АКА. Только попробуйте меня тронуть, и вам ответит все семейство Асамоа.

— Луна, — шепчет мадринья Элис по частному каналу, но девочка прямо сейчас злится — она злее, чем ей случалось быть до сих пор. Сто гневов от тысячи несправедливостей преобразились в чистую и праведную ярость.

— Уходите! — кричит Луна.

На общем канале — ни слова, но строй джакару рассыпается, и они возвращаются к своим роверам. «Черные звезды» по‑прежнему стоят защитной стеной. Потом скорострельные пулеметы вздрагивают и отворачиваются от целей. Роверы разворачиваются, подымая кольца пыли. Миг спустя они уже на полпути к горизонту.

— Луна, — зовет мадринья Элис, а командир «черных звезд» говорит по общему каналу:

— Теперь вы в безопасности.

Но девочка стоит, неподвижная как столб, и ее рука крепко сжимает ручку «гроба» кузена.

— Уходите, уходите, уходите, — повторяет она. — Уходите!