Алкоголь и Серебряный век: Есенин и Блок

Алкоголь, стихи — две неотъемлемые составляющие Серебряного века. Символисты искали в спиртном скрытые смыслы, Игорь Северянин воспевал «ананасы в шампанском», Владимир Маяковский грозился устроиться в бар и подавать ананасную воду девушкам легкого поведения, акмеисты кутили в кабаре «Бродячая собака», а Сергей Есенин пил — и нетвердой походкой вошел в историю русской литературы.

Почти у каждого поэта Серебряного века были либо стихи про алкоголь, либо произведения, в которых спиртное выступало важной деталью. К сожалению, многие авторы не пренебрегали алкоголем и в жизни, что негативно отразилось на их судьбе. В этом материале мы поговорим о двух ярчайших русских поэтах начала XX века, чья дружба с зеленым змием привела к трагическим последствиям.

Александр Блок — русский поэт, переводчик, литературовед, один из наиболее ярких представителей символизма. Творчество Блока повлияло на весь Серебряный век. В памяти потомков поэт остался как воспеватель Прекрасных дам, фонарей и аптек. Но если присмотреться к его стихам и к жизни внимательнее, можно обнаружить, что в любви к алкоголю и кабацкому разгулу Блок вполне мог бы обогнать даже своего протеже Сергея Есенина.

Следует отметить, что пьянство Блока имело идейную подоплеку. Во‑первых, Серебряный век стал временем расцвета декадентства в России, которое повлияло на развитие символизма. Декаденты пропагандировали эстетику упадка, саморазрушения и мистики, в которую алкоголь вписывался идеально.

Во‑вторых, Блок — равно как и другие символисты — увлекался трактатом «Рождение трагедии из духа музыки», который создал Фридрих Ницше. В нем философ переосмыслил античную культуру, разделив ее на аполлоническое начало — светлое — и дионисийское — темное. Последнее было тесно связано с рядом изящных искусств и с алкоголем, что отмечал Блок в своих дневниках. Таким образом, он ради поэзии решил погрузиться в дионисийский хаос.

Примечательно, что в связях с Вакхом Блок оставался демократом: он не делал различия между роскошными светскими приемами, на которых подавались устрицы и шампанское, и самыми злачными местами Санкт‑Петербурга, в которых на закуску могли подать тяжкие телесные. Поэт пил как с коллегами по цеху — на пути к Дионису его нередко сопровождали Максим Горький, Андрей Белый и Валерий Брюсов — так и с простыми петербуржцами, которые, скорее всего, не имели никакого представления о поэзии, но уважали высокого хорошо одетого господина, который мог перепить любого из них.

Согласно дневникам Блока и воспоминаниям его современников, он предпочитал такие напитки, как шампанское, мадера, шабли и ликер. Поэт осознавал, что выпивает слишком часто. В дневниках он подробно описывал похмелье — например, «Я лежу в кровати утром в смертельном ужасе и больной от „пьянства“ накануне», «Прохлада и острота мыслей последней пьяной болезни и жары» — и неоднократно давал обещания бросить пагубную привычку.

Но у него не получалось. Наиболее красноречиво это отражено в записи: «Пьянство 27 января — надеюсь — последнее. О нет: 28 января». Нередко о пристрастии к алкоголю Блок упоминал и в письмах: «Так хочется закусить удила и пьянствовать», «Пишу тебе совершенно больной и измученный пьянством», «Эти дни тоже было не без пьянства. Под мутно‑голубыми и дождливыми рассветами пили мы шампанское...».

Разумеется, Блок не стал обходить тему алкоголя и в творчестве. Некоторые стихи — например, «Незнакомка» и «В ресторане» — посвящены чувствам лирического героя, который находится в состоянии опьянения. В первом поэт описал типичный вечер алкоголика, который «смирен и оглушен» «терпкой влагой» в явно недешевом кабаке — его посетители знают латынь, вокруг них суетятся лакеи. Лирический герой выпивает в одиночестве: «И каждый вечер друг единственный / В моем стакане отражен». Вокруг него — «пьяницы с глазами кроликов», которые знают латынь — во всяком случае, изречение «In vino veritas», которым можно оправдать кабацкий угар. В конце стиха поэт подытожил: «Ты право, пьяное чудовище! / Я знаю: истина в вине».

Атмосфера стихотворения «В ресторане» более изысканная — в переполненном зале заведения играет струнный оркестр и танцуют цыгане. Лирический герой посылает несвободной возлюбленной «...черную розу в бокале / Золотого, как небо, аи». Здесь заметна перекличка Блока с предшественниками — в первую очередь с Александром Пушкиным, который часто упоминал в своих произведениях вино из этого региона. Еще одно упоминание аи можно найти в стихотворении Блока «К Музе»: «И хмельней золотого аи...// Были страшные ласки твои».

Но Блок не был бы Блоком, если бы писал исключительно о ресторанах. В его творчестве нередки и кабацкие мотивы. Например, в стихотворении «Осенняя воля» лирический герой обещает: «Буду слушать голос Руси пьяной, / Отдыхать под крышей кабака. / Запою ли про свою удачу,/ Как я молодость сгубил в хмелю...». В стихотворении же «Я пригвожден к трактирной стойке...» лирический герой — в котором угадывается сам поэт — признается: «Я пьян давно. Мне все равно». И сокрушается, что его «душа глухая» «пьяным‑пьяна». Трудно поверить, что это написал изысканный Блок, а не рубаха‑парень Есенин. Однако именно последний остался в народной памяти певцом алкоголя.

«Философское» пристрастие Блока к спиртному отразилось на его здоровье так же негативно, как и обычный прозаический алкоголизм. Сын Корнея Чуковского Николай вспоминал случай, когда в детстве он и его отец встретили Блока на улице. Чуковский‑младший запомнил поэта как аккуратно одетого человека с хорошей осанкой. Чуковский‑старший около пяти минут говорил с ним, а когда они разошлись, пояснил сыну: «Это поэт Блок. Он совершенно пьян». Чуковский‑младший отмечал в своих мемуарах, что с возрастом алкоголь наложил серьезный отпечаток на внешность Блока — он начал плохо одеваться, стал обрюзгшим, его кожа пожелтела, а голос охрип. Поэт умер в возрасте 40 лет от воспаления внутренней оболочки сердца — и немалую роль в его ранней смерти сыграл именно алкоголь.

Говоря об алкоголе в русской поэзии, было бы несправедливо обойти стороной Сергея Есенина. Поэт на протяжении многих лет осознанно создавал себе имидж хулигана и озорного гуляки. Это в полной мере отразилось в его творчестве. Так, теме алкоголя посвящен целый цикл «Москва кабацкая». В стихотворении «Да! Теперь решено. Без возврата...», которое входит во вторую часть цикла, лирический герой — которого читатели, как правило, не отделяют от самого поэта — признается, что идет «...головою свесясь, / Переулком в знакомый кабак», где читает стихи проституткам и с бандюгами жарит спирт. В стихотворении «Снова пьют здесь, дерутся и плачут...» герой заливает «глаза вином», пока другие посетители кабака радуются самогонному спирту, который течет там рекой.

В третьей части цикла лирический герой переходит от кабацкого разгула, в котором он топил свою меланхолию, к влюбленности. Он сокрушается, что был «на женщин и зелие падкий», говорит, что сердце «...напилось иной, / Кровь отрезвляющею брагой» и отрекается «скандалить». Примечательно, что эту часть цикла поэт посвятил реальной женщине — актрисе Августе Миклашевской — чем еще теснее связал себя и своего лирического героя.

Упоминания об алкоголе встречаются и в других произведениях Есенина. Например, в начале стихотворения «Письмо к женщине» он сравнил Землю с кораблем, в трюме которого располагался русский кабак, в котором его лирический герой «...склонился над стаканом, / Чтоб не страдая ни о ком, / Себя сгубить, / В угаре пьяном». Затем герой, чтобы проиллюстрировать свое внутреннее перерождение — теперь он серьезный человек — поднимает тост за советскую власть «за праздничным вином».

Есенин поддерживал имидж лихого гуляки не только словом, но и делом. По воспоминаниям современников, сначала он выпивал немного — больше притворялся пьяным, поскольку понимал, что публике нравятся хулиганы. Однако постепенно он настолько сроднился со своим лирическим героем, что стал уходить во вполне реальные запои. Есенин часто употреблял вино и пиво, но предпочтение отдавал крепким напиткам — преимущественно водке. Постепенно поэт стал осознавать проблему — в одном из писем жаловался адресату, что его беспокоят различные «бездельники», которые приходят к нему, чтобы выпить.

Ближе к концу жизни алкогольная зависимость Есенина приобрела такие масштабы, что он попал в психоневрологическую клинику. Поэт создал поэму «Черный человек», в которой рассказал о своей зависимости. Лейтмотивом в поэме звучали строчки «То ль, как рощу в сентябрь, / Осыпает мозги алкоголь». Современники Есенина и его биографы почти единодушно сходятся во мнении, что именно алкогольная зависимость окончательно подорвала его психическое здоровье и привела к самоубийству. Поэту на тот момент было всего 30 лет.