Приснившиеся люди

• Новый сборник эссе и стихотворений известного поэта. Выстроенная как лабиринт снов, эта книга — еще и способ максимально честного наблюдения за собой и действительностью вокруг.
• Ходасевич и Мандельштам, Вертинская и Пруст, Толстой и Тургенев, Цветаева и Пугачева, Ван Гог и Фет — автор сборника собирает под одной обложкой множество имен, показывая читателям, в какой тесной, а порой и непредсказуемой связи находятся все эти люди, балансирующие на грани реальности и вымысла, документа и сна.
• Приснившиеся или самые что ни на есть реальные, оставшиеся в прошлом столетии или живущие с нами по соседству — герои Воденникова увлекают читателя в путешествие, проделав которое каждый сможет немного иначе взглянуть на привычную действительность.
• Двигаясь от эссе к эссе, от одного героя к другому, мы проживаем несколько десятков жизней — неповторимых, волнующих, иногда страшных и поражающих своей несправедливостью, как у Анны Франк или Евгении Ярославской‑Маркон, иногда — наполненных удивительным светом, как у Андрея Рублева.
• Завершают книгу новые стихотворения Дмитрия Воденникова, написанные им после десятилетнего перерыва, осенью 2020 года. В них мы угадываем уже хорошего знакомого нам автора, с которым тем не менее произошли значительные изменения. Какие? Прочитайте сами.

Цитаты

Читатель (особенно простодушный) часто думает, что в поэте существует какая‑то единственная черта, которая определяет его полностью. Причем единственной чертой считает самую спорную. Это как с обычной человеческой тайной — положи ее на самое видное место, и ее никто не увидит. Все будут говорить о твоих темнотах, нарциссизме, тщеславии, желании быть любимым — а основного не заметят.

А ведь именно это незамеченное, но положенное прямо перед чужим носом — и есть ты.

...Когда сначала пахнет дымом, а потом пылью, когда начинает плыть по деревьям первая зеленая мелкая сволочь, когда вся эта салатовая древесная сыпь тебя очень тревожит (особенно в сумерках), когда вечера становятся длинными, а улицы полупустыми, — в общем, в апреле — всегда повторяется одно и то же.

Идешь по еще не загустевшей весне и думаешь, что ничего не дождался. Что то, что тебе было нужно, не случилось. «Того, что надо мне, того на свете нет» — вот, условно говоря, что ты думаешь.

Принято считать, что Цветаевых у нас две — до эмиграции и после. Я не совсем в этом уверен (человек ведь река, а не два берега), но если с этим соглашаться, то могу сказать, что я не знаю ни одного поэта (даже Пастернак — это запах дождя, занавесок, оттепели — то есть скорее поэт влажных запахов), который бы так умел передавать запах пыли, как это умела делать «первая» Цветаева.

...Странное дело — сновидение. Когда‑нибудь мы подумаем, что все люди, бывшие с нами раньше, — только приснившиеся.

Вопрос: можно ли писать стихи после того, как твоя собака окончательно сошла с ума и считает, что она добывает небесный мед, а ты всего лишь рабочая пчела, которая должна кормить ее и защищать?

Ответ: можно‑можно.

Поэтому радоваться тому, что тебя далеко заводит речь, — нечего. Она и дислексика далеко заводит. Но в этом и разница между дислексиком и поэтом — второй всегда понимает, что слова не случайны и рано или поздно за них придется платить. И даже если ты готов платить самую высокую цену, то, уже приготовившись платить, вдруг догадаешься, что есть еще в этом мире и «над‑слова», стихи не о себе, а о мире.

О чем‑то большем, чем ты. И тогда твоя цена за «просто слова» (пусть и оплаченная твоей жизнью) становится невысокой. Почти ненужной. Мелкой разменной полушкой.

Наплюй на провинциального учителя, оставь ему допотопную лейку, бери шляпку, садись

в автомобиль. Только человек, который методично ищет тебя на всех балконах, стоит того, чтобы быть с ним. Только он. Другого фильма не будет.