Русофил. История жизни Жоржа Нива, рассказанная им самим

• Издание продолжает авторскую серию Александра Архангельского «Счастливая жизнь». Первая книга серии — «Несогласный Теодор» о Теодоре Шанине была издана в конце 2019 года.
• Герои серии «Счастливая жизнь» — люди двадцатого века. Все они — без преувеличения люди Большой Истории.
• История жизни знаменитого французского слависта Жоржа Нива, написанная от первого лица. Рассказ появился благодаря беседам автора с героем на протяжении многих лет, с конца 1980‑х годов.
• Книга иллюстрирована фотографиями из личного архива Жоржа Нива.
• Биография Жоржа Нива легла в основу сценария фильма Андрея Смирнова «Француз».

Цитаты

«Внизу, на скамеечке, всегда были какие‑то бабушки бдительные, и мне казалось, что они следят, когда я вхожу, ухожу. Особенно строго и осуждающе они смотрели на новых, в первый раз входивших в дом молодых людей и женщин: хорошо ли, пристойно ли они одеты, или — кофточка обтягивающая, брюки узкие — как не стыдно, нельзя же так! Бабушки были частью общей системы советской бдительности».

«Уже в первый свой приезд я полюбил бывать у Ольги Всеволодовны, наслаждался общением со всем этим прекрасным семейством. И время от времени сталкивался там с „классиком“, как все они его называли. То есть с Борисом Леонидовичем Пастернаком, удивительно добрым, простым, юношески пылким. Я ни разу не видел его грустным — только щедро смеющимся. На фотографиях он иногда выглядит романтически задумчивым, но, по‑моему, он просто позировал».

«Как лирический герой стихотворения Пастернака „На ранних поездах“, я часто ездил ранней электричкой в город <...> Случалось ездить без билета: многие так поступали, если не все. Бабушки сбивались в группы, что‑то вроде римской „свиньи“, и пробегали перед контролером, а я за ними».

«С Ириной мы подружились сразу же, в первый мой приезд. Но влюбленность вспыхнула, когда я вернулся, в октябре 1959‑го. „Классик“ благословил наш союз. Это был исключительный период в моей жизни: я был на золотой тучке, хотя уже вовсю приближалась гроза. Я тогда познакомился у Ивинских со многими людьми — например, с дочерью Цветаевой Ариадной Эфрон. Мы вели с Ольгой Всеволодовной бесконечные разговоры, полные надежд и разочарований. Она была жизнерадостный человек, всегда веселая, энергичная, но за этой жизнерадостностью уже скрывалась тревога, конечно».

«На сей раз меня поместили в отдельную стерильную палату со стеклянными перегородками, которые были занавешены. Раз в день, ровно в час дня, каждый пациент поднимал свой занавес, чтоб смотреть на других. Это было развлечение, я видел длинный‑длинный ряд лиц, белые простыни, койки. И вдруг в этом стерильном пространстве появляется таракан, такой большой, прусак. Я звоню. Медсестра входит. — У нас тут таракан! Я был уверен, что она придет в ужас. Ничего подобного! Улыбается и ласково говорит: — Ой, какой миленький! Опять же — такое возможно только в России».