Поскольку я не люблю, когда меня цитируют, мне кажется, что, говоря о своей работе, я вру практически постоянно.

Средневековые образы и символы — отличная пища для воображения. Они пытаются описать мироздание так, как будто в нём больше логики и порядка, чем на самом деле. И эта идея западает в голову куда лучше, чем реальный мир.

Сам-то я предпочитаю большой экран, но вы видели эти современные телевизоры? Лично я сажусь как можно ближе.

В то время я пристрастился к русской литературе в целом и к Достоевскому в частности, так что не раз, притулившись где-нибудь между ящиками, сиживал с «Братьями Карамазовыми» и бутербродом в руках — когда на нас наконец нападут Советы, я поприветствую их одним из первых «Товарищи, я знаю вашу литературу и ваш язык».

Раньше я думал, что у меня есть вопросы, на которые я ищу ответы. Но чем старше я становлюсь, тем более потерянным себя чувствую, — и отсюда рождаются всё новые и новые вопросы.

Если толком не знаешь, к чему стремишься, есть вероятность, что и не расшибешься, когда в конце концов рухнешь на землю.

А вообще самое смешное, что комиксы-то как раз придумали в католической церкви.

Моя вечная проблема — я не могу разобраться, что реально, а что нет. Некоторые сны я четко помню на уровне ощущений, в то время как вещи, происходившие в действительности, забываются начисто. И где тогда больше достоверности?

Не знаю, кто придумал термин «магический реализм», но мне он нравится. Он говорит о расширении видения мира. Ведь мы живем в эпоху, когда в нас вколачивают мысль, что мир — такой, и никакой другой. С телеэкрана и отовсюду нам твердят: «Вот он какой». Но мир — это миллион возможностей.

Лучшее искусство порождается болью. У меня хватит боли на десяток отличных фильмов. Только выпишите мне чек, чёрт побери!